— Я не прячусь. Я здесь!

И тут разбойники завопили, точно их обварили кипятком. Из кустов, с другой стороны площадки, появилась и стремительно взлетела по ступеням храма, встав возле искалеченного базилевса, тонкая, на вид хрупкая девушка. Она была в короткой тёмной тунике, сандалиях с высокой шнуровкой, в лёгком кожаном нагруднике с медными пластинами. Девушка подняла руку, и острое изогнутое лезвие секиры ярко сверкнуло на солнце.

— У первого, кто попробует натянуть тетиву, эта штука будет торчать во лбу! — спокойно проговорила воительница. — Ну, кто из вас самый быстрый? Неужели опять боитесь? Вас четверо, а нас только двое. Всё равно, вам некуда деваться от гнева Посейдона: вы убили его жреца, на пороге его храма!

— Клянусь всеми молниями Зевса! — завопил один из уцелевших. — Это же она, эта проклятая баба, из-за которой всё и завязалось! Но ей же было не выйти из дворца! Она — колдунья!

И разбойник, ошалев от ужаса, вскинул лук, но угроза тут же исполнилась: секира, свистнув, рассекла ему голову, и он упал. А девушка, у которой осталось теперь лишь одно оружие — небольшой нож, стремительно кинулась на троих уцелевших разбойников. Неоптолем, оценив всё случившееся куда быстрее и куда трезвее своих врагов, отлично понимал, что не сможет придти на помощь своей спасительнице: если он и не потеряет сознания, попробовав встать на ноги, то отделявшие его от разбойников двадцать-двадцать пять шагов быстро всё равно не одолеет. И он сделал то единственное, что сейчас мог сделать: метнул свой меч в ближайшего разбойника и облегчённо перевёл дыхание — тот был убит пановал, бронзовое лезвие пробило нагрудник и вошло в грудь, будто в мягкую тину.

Оставшиеся двое не дожидались нападения амазонки — с криками ужаса они вломились в миртовые кусты и помчались прочь, разрывая о ветви одежду, раздирая кожу, боясь даже обернуться.

— Ты — настоящий сын героя! Он будет гордиться тобой! Как хорошо, что мне пришло в голову смастерить себе лук, там, у реки... Как ты, царь? Почему ты так на меня смотришь?

Говоря это, девушка-воительница вновь взбежала по ступеням храма и, опустившись на колени, склонилась к упавшему. Солнце, всходившее всё выше и выше, зажгло огнём бронзовые волосы.

— Андромаха! — выдохнул Неоптолем, понимая, что этого не может быть, думая, что сходит с ума. — Андромаха!

У него потемнело в глазах, и он, в ужасе от того, что сейчас лишится сознания и ничего не успеет сказать, наугад поймал её руку:

— Я... нашёл его! Я нашёл Гектора. Завтра или послезавтра он будет здесь. И мой отец... Они помогут тебе. А Гелен — обманщик и убийца. Это он меня... Сумей их найти... предупредить... Слышишь, Андромаха!

— Я не Андромаха.

Юноша и так это понимал. Андромаха не умела стрелять из лука, метать секиру, не носила боевые сандалии и доспехи. Но сознание Неоптолема гасло, он уже не мог ясно думать.

И не почувствовал, как снова падает на светлые ступени лестницы.

— Ты что, притащила его на руках?!

— Мне не поднять его на руки, я же не Пентесилея. На спине. И, боюсь, пару раз задела ногу. Видишь, он не приходит в себя. Рана прижжена, но плохо, наверное, он сам прижигал. Факелом. Там его оставлять было нельзя — этот урод, которого он назвал Геленом, может прислать за ним ещё десяток-другой разбойников. Они называли себя троянцами. И по выговору — троянцы. Ты был в городе? Разузнал, что здесь творится?

— Здесь творятся ложь и разбой. Мирмидонцы взбунтовались, думая, что царь Неоптолем убит! Дворец охраняют, судя по всему, эти же самые разбойники. Это и вправду троянцы, но на жителей Трои мало походят, скорее на рабов из варварских племён. В городе говорят: они — бывшие морские бродяги. Царице Андромахе не дают выйти из дворца. Что будем делать, Авлона? Вряд ли мы вдвоём их одолеем, а мирмидонские воины могут нам не поверить... Не поверить, что их царь жив, что Гектор — брат его отца. На нашем корабле всего двадцать человек гребцов да кормчий, и они все не лучшие воины — их набрали из рыбаков и корабельщиков. И всё же мы должны попытаться.

Авлона покачала головой:

— В первую очередь нужно позаботиться о Неоптолеме. Он привёз весть от Гектора и Ахилла, он нашёл их. И сказал, что они через день-два будут здесь.

— Да?! О, Афина Паллада! Что же ты молчала?!

— Прости. Но я едва дышу. Помоги мне обработать рану. Жгут пришлось снять, не то он потерял бы всё, что осталось от ноги. Но теперь рана снова кровоточит. Разведи огонь, Троил.

Юная амазонка и троянский царевич встретились у неширокой реки, возле которой не так давно разошлись. Покинув гавань, Троил направился в город, а Авлона решила зайти в ближайший храм, потому что при всей своей неопытности в житейских делах давно успела заметить: добрые горожане ходят в храмы не только (и, возможно, не столько) приносить жертвы богам, сколько судачить о последних новостях. К тому же храм Посейдона находился на возвышенности — оттуда можно было обозреть берег и горизонт, а у Авлоны всё время теплилась надежда, что Гектор и Ахилл должны вот-вот явиться сюда.

— Значит, они победили лестригонов? — воскликнул Троил, вынимая из сумки свёрнутые полосы чистого холста и горшочки с кровоостанавливающей мазью и противовоспалительным бальзамом, данными им в дорогу лекарем Кеем.

Они расположились среди зарослей граната, совсем недалеко от дороги, но на этом пологом склоне часто устраивались на ночь пастухи и охотники (об этом говорило обилие старых костровищ). Дымок, возникший над кустами, вряд ли мог вызвать подозрение у кого-то из местных жителей.

Небольшой костерок уже разгорелся, и Авлона положила на уголья меч Неоптолема, ожидая, пока широкое лезвие нальётся багровым жаром.

— Конечно, они победили, разве они могли не победить? — ответила амазонка. — Интересно, когда они встретили Неоптолема?

— Тогда и встретили, — едва слышно проговорил базилевс, чуть приоткрыв глаза. — Мои корабли подошли к берегам Египта, когда шло сражение. И я успел им помочь.

Он говорил с большим трудом — ему всё время казалось, будто язык во рту распух и почти не двигается. Юноша помолчал несколько мгновений, потом перевёл взгляд на пламя костра.

— Хочешь прижечь? — спросил он то ли девушку, то ли Троила. — А не поздно?

— Нет, — помотала головой амазонка. — Не поздно. Только ты не вовремя очнулся.

— Я вытерплю... — он попробовал улыбнуться. — И я знаю, кто ты и почему так похожа на Андромаху. Ты — её сестра. Авлона, так? Мне отец рассказал о тебе. Ему ты тоже спасла жизнь.

— Скорее он мне, — девушка наклонилась, поворачивая меч в огне, чтобы лучше прокалить лезвие. — Значит, ты уже знаешь, что твой отец и Гектор — родные братья?

— Знаю. Знаю, что я убил своего деда, и всё, что сейчас со мной происходит, это мне за него.

Девушка нахмурилась, вытаскивая меч из огня и протирая раскалённое лезвие куском холстины.