— Всем выйти, я сказала! — уже резко проговорила Андромаха, делая страшные усилия, чтобы не показать охватившего её возбуждения. — Я хочу выслушать этого человека, как он просит, один на один. Если Тарк ему доверяет, значит, он не причинит мне вреда. Феникс, Гелен, ступайте!

Прорицатель почувствовал, что нужно уступить. Тем не менее раз уж он собирался стать царём в Эпире, нельзя было так явно показывать слабость и, тем более, трусость.

— Если ты пришёл жаловаться, пастух, — проговорил он, — то жалуйся и мне тоже. Возможно, вскоре мне придётся наводить здесь порядок.

Полифем круто, всем телом повернулся к Гелену, и взгляд его единственного глаза заставил прорицателя отшатнуться. В этом взгляде была такая беспредельная ярость и вместе с тем такая нечеловеческая сила, что троянец вдруг ощутил головокружение и понял: это от страха. «Такой взгляд может убить!» — подумал он.

— Иди прочь! — выдохнул ему в лицо Полифем. — Или я тебе ноги оторву!

Ужас помешал Гелену ясно осмыслить эти слова. В хладнокровном состоянии он обязательно сообразил бы, отчего прозвучала именно такая угроза, но сейчас был не в состоянии соображать. Не сказав больше ни слова, он выскочил за дверь. Феникс, поймав успокаивающий взгляд Андромахи, последовал за ним.

— А я никуда не пойду! — крикнула Эфра. — Я только слабая старая женщина, глупая рабыня. Чем я мешаю тебе, страшилище? Я не оставлю мою милую хозяйку, понял?

— Понял! — проговорил совсем другим, ровным и чистым голосом громадный пастух. — Ну и оставайся.

С этими словами он затворил дверь, а затем, сжав двумя пальцами согнутый брус засова, выпрямил его, будто тот был сделан из хлебного мякиша, и задвинул в скобу.

Поняв, что никто, кроме Эфры и Тарка, уже не видит их, Андромаха вскочила на ноги. Всё её напускное спокойствие будто сдуло ветром. Она шаталась, дрожа, прижав руки к груди.

— Боги! — женщина едва не захлебнулась слезами. — Нет, это невозможно!.. Я не хочу, я не хочу сходить с ума! Это... Это...

— Это я! — произнёс стоявший в дверях великан.

Рывок — толстая верёвка, служившая поясом, лопнула, и весь его дикарский наряд свалился с плеч, вместе с громадным уродливым горбом. Он выпрямился, срывая лохматую шапку и бороду, действительно, сделанную из той же овчины и искусно подвязанную к подбородку. Чёрные волнистые волосы упали на его нагие плечи — он остался в одной набедренной повязке.

— Здравствуй, Андромаха!

— Здравствуй, Ахилл, — прошептала она, не узнавая своего голоса. — Я узнала тебя. И Тарк узнал. Ахилл, ты знаешь о моём муже? Где Гектор?

— В трёх десятках стадиев отсюда, — ответил он, опуская на пол своё копьё, превращённое с помощью плюща и коряги в посох пастуха. — В бухте, что за мысом. Мы пошли на обман, чтобы сперва найти мальчика. И мы найдём его.

— А... Неоптолем? — уже едва слышно произнесла женщина. — Он?..

— Он там же, — внезапно мрачнея и опуская глаза, ответил герой. — Он сильно ранен, но об этом потом, Андромаха. Я пришёл не один.

Спустя самое большее полчаса свирепый Полифем вышел из покоев царицы. Он казался довольным, во всяком случае, его единственный глаз блестел и щурился, а рот был оскален в улыбке.

— Мудрая царица обещала, что вернёт наше стадо! — рявкнул он, обращаясь к сгрудившимся внизу лестницы рабам и охранникам, на сей раз не решившимся даже близко к нему подступиться. — А я знал и всем говорил, что царица Андромаха женщина добрая и справедливая! Подумаешь, троянка! Не всё же они подлецы!

— Ты полегче, верзила, мы тут тоже троянцы... — осмелился подать голос один из бывших морских разбойников, на всякий случай отступая за колонну.

— Лягушки вы болотные, ворье поганое, а не троянцы! — не замедляя шага, ответил Полифем и стремительно вышел из дворца.

Более всего охрану изумило то, что следом за ним выскочил и побежал рядом громадный пёс царицы, который прежде ни за что не пошёл бы с чужим человеком. Было совершенно очевидно, что Тарк не гонится за пастухом, а именно сопровождает его, и что громила не вызывает у ахиллова пса ни малейшей враждебности.

— Ну, он точно умеет колдовать! — прошептал кто-то, провожая глазами бесформенную фигуру горбуна.

Гелен всё это время делал вид, что оставил комнаты Андромахи по доброй воле, не желая ссоры со сварливым селянином. Прорицатель не стал унижаться, ожидая у двери, пока его впустят назад, и прошёлся по дворцу, заодно решив отыскать Паламеда, которого не видел с утра. Однако ахейца не было, и слуги сказали, что тоже его не видели.

— Сбежал, что ли? — прошипел себе под нос троянец. — Ну-ну, у него давно ум помутился от страха. Может, теперь он мне и ни к чему? Меньше хлопот. До вечера в любом случае всё решится. Или почти всё!

Когда ему сообщили, что Полифем убрался, прихватив с собой Тарка, Гелен поспешил в покои царицы. То, что гигантский пёс послушно ушёл с одноглазым пастухом, конечно, изумило прорицателя, однако вместе с тем известие было приятное: Тарк казался ему едва ли не опаснее Пандиона, которого удалось уничтожить, и теперь, когда рядом с Андромахой нет ни того, ни другого, она должна чувствовать себя совершенно беззащитной.

На миг Гелену стало жаль женщину, с которой он вёл такую лживую и безжалостную игру. Он всё равно любил её, любил тупо и отчаянно, отлично сознавая, что никогда не получит взаимности, но надеясь получить покорность, единственное, что могло стать ему вознаграждением. Трезво оценивая все последние события, он всё больше понимал безвыходность положения, в которое сам себя поставил. Бегство и вероятная смерть Неоптолема отняли у него главное оружие против самого страшного из будущих врагов — Ахилла, что до остального... Остальное было не лучше, и Гелен сознавал: скорое появление в Эпире троянских героев станет его концом. Может быть, даже всего вероятнее, им придётся принять его условия, отдать ему Андромаху, но они ни за что его не простят и, в конце концов, всё равно уничтожат. Можно, конечно, прихватить все, какие есть во дворце, богатства — их не так и много, и уехать вместе с молодой женой. Но куда? Ойкумена велика, но он нигде и никому не нужен. Потом, он хотел ведь не только Андромаху — он хотел власти, хотел быть царём в Эпире. А разве теперь это возможно?

Мысль, что можно попробовать разделаться с Гектором и Ахиллом, мелькнула и исчезла — у Гелена было достаточно ума, чтобы посмеяться над такой мыслью.

В любом случае прорицатель понимал, что и сворачивать уже некуда. Сейчас ему даже не исчезнуть незаметно, как исчез Паламед, за ним наверняка следят троянские поселенцы, его охрана и сообщники, которым он так много наобещал. Хорошо ещё, что они не знают о скором приезде троянского царя и его брата. Вот было бы шуму!

При всех этих вполне разумных мыслях Гелена не покидала какая-то безумная и озорная надежда: а что, если он всё же вырвется из замкнутого круга? В любом случае этой ночью он будет обладать Андромахой, а всё остальное... А остальное пускай решится потом!