Веш, а ну-ка поди сюда! Понравился тебе Веш хоть, дедуля? Тоже не у нас родился — а смотри, каким ладным вырос! А, между прочим, из людского рода он… Да уйди ты отсюда, Вран, хреновый ты пример! Так вот, Веш наш — тоже из рода людского, а сколько добра он уже сделал…

Отходит Вран поспешно от Сивера с дедком подальше: заболтать его Сивер решил, чтобы успокоить — что ж, и хорошо, главное, чтобы дедок сам не начал речи толкать. Недоверчиво по-прежнему дедок на Врана таращится, глаз с него не сводит, но наутёк больше не пускается.

— И что это было? — наперёд Вран у Баи спрашивает, к ней подойдя.

Словно самого его всё это крайне удивило. Словно и сам он не ожидал развития событий такого стремительного.

— Не знаю, — отвечает Бая, наблюдая за Сивером с Вешем. — Может… и впрямь он знает откуда-то, что людей ты обворовывал?

— Так и сам он их обкрадывал, — хмыкает Самбор. — Они в свою корзину ягоды положат — а он у них и ягоды, и корзину сопрёт.

— Не сопрёт, а заберёт то, что лесу принадлежит, — поправляет его Бая.

— Так и я тогда тоже то забирал, что мне принадлежало, — замечает Вран. — В… каком-то смысле.

Прожигает его дедок взглядом враждебным, но ничего не говорит: Сивер как раз ловко к происхождению Веша то приплетает, что, вообще-то, и другие такие же дети славные в деревне могут жить, и не все из них знают просто, что у леса нужно разрешения спросить, прежде чем взять в нём что-то.

— Как это не все? — ворчливо дедок Сиверу возражает. — Половина спрашивает, половина не спрашивает, а все из-за одного и того же забора выходят! Нет уж, по правде я всё делаю, по справедливости: тем, кто хозяину поклонился да всех детей его поприветствовал, я подсоблю только, а вот тем невежам ленивым, которые как к себе домой в дом чужой приходють…

— Что ж, — говорит Вран, глядя на Баю, — выходит, без чудес сегодня?

Пожимает Бая плечами, продолжая странным взглядом на дедка смотреть — недовольным как будто, неприязненным даже. Бая… неужели возмущается сейчас про себя, что слишком предвзято дедок относится к жизни врановой прежней? Неужели и впрямь думает, что ополчился он против Врана только из-за хлеба с закваской, из погребов деревенских в час голодный утащенных?

Теплеет у Врана в груди — и тут же прижигает её в месте привычном, чуть сердца правее. Напоминает ему уголёк: Бая-то не знает, а ты-то всё знаешь. Порадуйся, порадуйся, Вран из Сухолесья — никогда тебе по-настоящему Враном с Белых болот не стать. Не позволит лес тебе, хоть десяток душ чужих укради — всё лес чувствует, всё дети хозяйские понимают.

— А, знаешь, — бодро Вран говорит. — И лес с ним, с дедом этим. Не впечатляет это как-то — первое чудо своё благодаря болибошке какой-то получить. И на большее я способен, видимо, хозяин ваш… наш считает. Главное — чтобы почаще в лес я выходил, и найду я обязательно что-нибудь меня достойное.

— Вот как, — насмешливо Бая тянет. — В самоуверенности тебе не отказать, красавец. Только не позволяй самоуверенности этой в гордыню обычную перерасти.

— Ну что ты, — улыбается Вран. — Я — и гордыня, красавица? Совсем ты что-то молоко с водой путаешь. Где это видано, чтобы нос я попусту задирал?

* * *

— Не у той он родился, — задумчиво Самбор сзади Врана говорит.

И хорошо Вран к Самбору относится, и приятно порой с Самбором посидеть да помолчать, а иногда — и поговорить даже, когда Самбора на замечания редкие пробивает, вот как сейчас — но как же не вовремя именно сегодня Самбор решил Врана обществом своим осчастливить.

Вечереет — а ничего так и не меняется. Не избавился Вран ни от Сивера с Вешем, ни от дедка даже этого — нашёл с ним Сивер язык общий довольно быстро, уболтал всё-так, перестал дедок недружелюбные взгляды свои на Врана бросать, обрадовался Вран — да не тут-то было.

Потому что совсем Сивер, похоже, о помощи своей дедку забыл. Потому что, похоже, живёт внутри Сивера его собственный дедок, живо с другой душой старческой, пусть и потусторонней, переплётшийся.

Потому что вот уже час третий, если не четвёртый, Сивер всё дедку этому байки травит, и нет им конца.

И о том, как охота последняя прошла, и о том, как Будивой некий, которого Вран в глаза не видел, удар решающий оленю нанёс — и о том, как потом и вепря лес волкам послал, и не одного даже, а стаю целую…

Разглагольствует об этом Сивер, разглагольствует, разглагольствует — и дедок его слушает да поддакивает, и как неприкаянные за ними Вран с Баей и Самбором по всему лесу таскаются, потому что дедок, речами вдохновлёнными Сивера проникшийся, то на одну полянку с травками целебными их приводит, то на другую. Только вот срать хотел Сивер на все эти полянки да травки — Вешу нетерпеливо рукой на них машет, мол, собирай, и сам дальше в балаканье своё пускается, подвиги лютьи восхваляя.

«Да не был ты даже на охоте этой», — раздражённо Врану оборвать его хочется, но сдерживается Вран каждый раз. Пусть лучше Сивер охотой хвастается, чем дедок о «полудушниках» орёт пронзительно.

И был бы Вран, в сущности, и этим доволен, и плюнул бы и на Сивера, и на дедка, и на бурчание их непрекращающееся, и сам бы к Бае повернулся, и сам бы беседу с ней ладную завёл — да только, к сожалению, стоит каждый раз за спиной у Баи Самбор с лицом глубокомысленным, и никакие слова заигрывающие от вида его у Врана из горла не лезут.

На последней полянке совсем уж Сивер с дедком окопались, Веша отправив корни солодки неподалёку копать. Привалился Вран к дереву, пристроилась рядом Бая — и Самбор, разумеется, что б его с проворотом, позади всей тушей своей плюхнулся.

— А всё время я забываю, для чего солодка эта нужна, — доверчиво Сивер, тоже на земле на боку развалившийся, голову рукой подпёрший да один из кореньев лениво между зубами перебирающий, дедку сообщает. — Постоянно Радей всех волчат ею пичкает, укрепляет там что-то — ну и я тоже пичкать когда-нибудь буду, что мне, сложно что ли?

— Солодка от кашля помогает, — подаёт голос Веш, сосредоточенно ползающий на четвереньках среди нежно-багряных зарослей. — И если с животом у тебя что-то не в порядке. И если…

— О, точно, — хлопает себя Сивер по боку. — Молодец, Веш! Да,