мне, сел, положил на койку увесистый толстый портфель и стал вынимать из него кипу бумаг.

– Воспоминания? – чуть побледнев, спросил я.

– Не то что воспоминания, но нечто вроде, – удовлетворенно проговорил он. – Наконец-то нашел случай высказаться. Немного опоздал, но ничего… Смотрите-ка!

Он протянул верхний лист. Там на печатном бланке стояло: «Import général sur le revenue. Signes extérieurs de dépenses… Déclaration…»[295]

– А теперь взгляните-ка, что здесь?

Он передал мне объемистую пачку с напечатанным на французской пишущей машинке текстом. Первая глава в переводе на русский язык гласила:

«Примечание к параграфу 2.

Вы меня спрашиваете, господин инспектор, женат ли я, вдов ли, есть ли дети, кто из них умер, какова девичья фамилия моей жены. О, господин инспектор! Семейная жизнь моя сложилась чрезвычайно любопытно. Однако, чтобы вы поняли, правильно ли я поступил, разведясь со своей женой в 1903 году, выслушайте внимательно. И не будьте строги ко мне. В своих мемуарах я говорю об этом более подробно, но здесь не место деталям. Изложу только самое существенное, чтобы не обременять вашего любезного внимания.

Итак, бывшая жена моя, Елена Ивановна Колпачева (Бог ей судья!) была милой, скромной девушкой, когда я с ней познакомился. Как-то раз, 8-го августа 1901 года иду я по Дерибасовской улице в Одессе, и вдруг…»

– Ну, это я уже читал в ваших мемуарах, Анатолий Андреевич, – сказал я, торопливо отдавая автору первую главу. – А что дальше?

– А дальше соответственные приложения к другим параграфам. Вот, например… В налоговом листе спрашивают, есть ли у меня яхта. Сейчас, конечно, нет. О чем говорить. Но, воспользовавшись случаем, я рассказал, все-таки, как мы из Одессы на моей яхте плавали в Крым. Описываю, между прочим, бурю у Тарханкута, чтобы инспектор имел кое-какое представление. Затем в листе идут вопросы об охоте, о скаковых конюшнях… Ну, сами посудите, голубчик: как мне пропустить случай, не рассказать о своем гнедом «Наутилусе», который в 1907 году взял первый приз? Что же касается недвижимости, вот тут, видите… я пишу только вскользь… про дачу на Большом Фонтане. Помните, я посвятил ей главу 78-ую? Шикарная была. А? Золоченая решетка, каменный глобус на воротах…

Он продолжал говорить. А я с умилением смотрел. Какое радостное выражение лица! Какое удовлетворение в глазах! Видно, что человек, действительно, от души высказался. Что изложил все самое дорогое, самое сокровенное…

Сидел он у меня приблизительно около часа. И когда уходил, я между прочим спросил:

– Ну, хорошо… А инспектор на вас не рассердится, если вы все это пошлете?

– За что же сердиться? Я правду писал.

– Да… Но, вдруг, обидится и закатит крупную цифру налога?

– Ну, вот! – Анатолий Андреевич добродушно махнул рукой. – Да как же он это сделает? Я, дорогой мой, по своим доходам совершенно не подлежу налогу. Ведь я – нон эмпозабль![296]

«Возрождение», рубрика «Маленький фельетон», Париж, 9 марта 1934, № 3201, с. 3.

Способ исправиться

Не знаю, как в моральном смысле действует национальная лотерея на французов. Но что касается нас, русских, падение нравов в связи с нею ощущается очень заметно.

Вы послушайте только, каким злорадным смехом заливается Вера Анатольевна, когда встречает в газете заметку о неудачах какого-нибудь нового миллионера.

– Вы читали, господа? Бонур ребенка раздавил, а? Ха-ха! Купил замок, автомобиль, а шофера пожалел нанять! Так ему, поганцу, и нужно!

– Послушай, Верочка, – фальшивым голосом, едва сдерживая радостную улыбку, увещевает жену Павел Лукич. – Как тебе не стыдно? Ведь не Бонура задавили, а он сам задавил.

– Оставь, пожалуйста. Я знаю, что говорю. Ребенок не причем. Не он покупал билет. Но что касается всех этих выигрывающих булочников, мельников, угольщиков и огородников, так я даже очень рада, когда они начинают страдать. Вот, например, семья булочника… Что она: думала, что пять миллионов так благополучно ей и сойдут с рук? Аттанде[297]. Скрываются в Марселе на мансарде – и великолепно. Из родного города бежали. Друзей растеряли. Вот, пусть теперь и посидят взаперти, как участники банды Ставиского[298]. Папаша, небось, три недели от нервного потрясения в постели валялся. Понял, как отбивать от других выигрыши. И новоявленный миллионер-огородник тоже фрукт. Я в восторге, что толпа собралась вокруг дома и стала осыпать счастливца камнями и бранью. По-моему, только не браниться тут надо, а просто линчевать. Какие, в конце концов, разговоры!

В другом доме при мне стали обсуждать странное поведение одного отсутствовавшего общего знакомого.

– Душечка, Анна Павловна, вы давно не видели Виктора Дмитриевича?

– Очень давно. Уже с четвертого транша.

– Странно. Очень странно. Раньше, бывало, придет к нам, и весь вечер только про билеты и говорит. А недели три тому назад случайно встретила его, заговорила о счастливых цифрах, о сериях, а он что-то буркнул в ответ и сразу перевел разговор. Вам не кажется, что он выиграл пятьсот тысяч и скрывает?

– Что ж. Очень возможно. Виктор Дмитриевич такой человек – всего ожидать следует.

– Мадам, – нервно сказал сидевший в углу Борис Федорович. – А знаете что? Вы правы, пожалуй: В начале месяца брожу я как-то по бульвару и вдруг вижу: навстречу мне идет с какой-то незнакомой дамой Виктор Дмитриевич, а на голове у него совершенно новая отличная фетровая шляпа.

– Что? Новая?

– Фетровая?

– Ого-го-го!

– Ну, вот. Идет, значит, руками о чем-то оживленно говорит. А самое главное, – когда поравнялись, весело мне улыбнулся, и что бы вы думали? Весь рот полон зубов.

– Вставил зубы? Не может быть!

– Ну, что? Я же говорила? Пятьсот тысяч, не меньше, конечно. Купил шляпу, заказал челюсть и теперь плюет на всех старых знакомых!

Обсудив эти грустные явления в нашем быту, я считаю, что всем нам, безусловно, нужно что-то сделать для поднятия своего морального уровня, расшатанного национальной лотереей.

Разумеется, отучить людей от покупки билетов уже нельзя. Все мы за это время так облотереились, что возврата не видно. Даже самый отъявленный неудачник, который давно просвипстейкал[299] последние деньги, и тот не откажется от привычки пытать судьбу.

Но есть все-таки из этого жалкого положения приличный выход. Лотереей заниматься – и в то же время морально не падать. По поводу чужих выигрышей не злословить, а говорить с благожелательным чувством. На миллион не рассчитывать, но удовлетворение все же получить.

Этот выход, как легко догадаться, покупка билетов на лотерею союза русских инвалидов в пользу инвалидного дома.

Можно выиграть автомобиль.

Мебель для целой столовой.

Мотоциклет.

Аппарат Т. С. Ф.[300]

Картину Коровина.

И многое другое, конечно.

Скрываться с этими выигрышами в Марсель на мансарду никто не станет. Наоборот гордо покажет всем, поделится радостью. Угрожающих писем не получит. С фотографами возиться не будет. Знакомых не растеряет. Количества сплетен не увеличит. И сам будет доволен. И друзья будут довольны. И слепые, безногие и безрукие русские инвалиды тоже испытают радость: