В подгорном королевстве суды поединком не допускались, и доказать свою правоту таким странным способом было невозможно, но люди такие забавные! Искренне верят, будто Троару есть дело до их сиюминутных споров…

А если и есть, то Он всё разрешил как нельзя справедливее: Алдар-то и впрямь невиновен! Как ни крути, черноволосый боец выступал за неправое дело, за то и поплатился.

А что до Сетора, то он тоже сейчас заплатит…

Дагор указал глазами на советника по торговле Равалю, тот снова понял без слов, и оба они одновременно двинулись к Сетору, намереваясь окружить того с разных сторон.

– Ну, куда? – негромко, чтобы не привлекать внимания, проговорил Алдар, тоже сообразивший, что затевают друзья. – И так всё выглядит подозрительнее некуда, а если ещё и его…

– Успеет напакостить, если сразу не убить, – пожал плечами Раваль. – Но как пожелаешь.

– Не успеет. Стража! – возвысил голос советник. – Взять этого носатого засранца!

Приказ был выполнен незамедлительно, с куда большей охотой, чем распоряжение Сетора.

– В темницу! – коротко указал Алдар. – В четвёртую камеру, – ухмыльнувшись, добавил он.

Прозвучало это с таким намёком, что многие собравшиеся как-то сразу, сходу поняли, что едва ли там Сетора ждёт полный пансион. Сам советник по торговле (вероятно, уже бывший) устройства гатвинского узилища не знал, и не особо представлял, чем четвёртая камера отличается от прочих. Но по ехидным лицам стражников догадался, что навряд ли чем-то в лучшую сторону.

– Вообще-то здание темницы закрыто на ремонт, господин советник, – пробасил один из них. – После того, как вы там стену разрушили, всё шатается! Может, лучше его, – стражник кивнул на Сетора, – в подвал в ратуше покамест посадить?

– В темницу! – отрицательно помотал головой Алдар. – Обвалится – так тому и быть. Несчастный случай, – с притворной грустью вздохнул он и с деланным сочувствием улыбнулся Сетору.

– За что?! – завопил тот, выворачиваясь из цепких рук, уже ухвативших его за плечи. – Я невиновен! Поединок не состоялся, мой боец пал до его начала!

– За нападение на мой дом, – любезно пояснил Алдар, взмахом руки указав на выбитые окна. – С самострелом!

– Враньё! Я был безоружен! – выкрикнул Сетор и тут же прикусил язык.

Попался.

Значит, сам факт нападения на дом советника не отрицает.

Алдар довольно ухмыльнулся.

– А что там, в четвёртой камере? – поинтересовалась Кайя и тут же вздрогнула, не от самого ответа, а от интонации, с которой он был дан.

– Там… неуютно, – советник пожал плечами, отвечая каким-то собственным мыслям. – Камера самая холодная, окна нет. И много крыс.

Девушка кивнула.

Много крыс… Что ж, удачно.

– Твоя работа? – Алдар говорил спокойным голосом, но Кайя почувствовала, как он напряжён.

Вопрос касался, разумеется, гибели Регарта, такой быстрой… и такой своевременной.

– Моя, – не стала отрицать чародейка.

Советник нахмурился.

– Не стоило… А если бы кто понял, что в деле замешана ты?!

– Лучше было бы дать ему зарубить тебя в поединке? – подняла брови Кайя.

Алдар смутился.

– Может я бы и победил…

– Чушь! – в два голоса возразили Дагор и Раваль, прислушивающиеся к разговору.

– Парень разделал бы тебя, как куропатку, – добавил гном, нимало не заботясь о деликатности. – Если у тебя ума не хватает это понять, то послушай того, кто в этом разбирается.

– Это тебя, что ли? – задиристо поинтересовался советник.

Дагор кивнул.

– Когда мне понадобится мнение наёмника, готового прикончить любого за кошелёк с медяками… – начал Алдар, до крайности раздражённый, что гном влез в его “воспитательную” беседу с Кайей, но тот придирчиво поправил:

– С золотыми! Я за бросовую цену не работаю.

– Да хоть с алмазами! – взорвался советник. – Не нужно…

Но договорить он не успел. Раздался тихий стрекот, словно где-то рядом вспорхнул крупный жук. Алдар удивлённо скосил глаза на грудь: в неё воткнулся и теперь торчал, слегка раскачиваясь, небольшой дротик с чёрным оперением.

Ранка была совсем пустяковой, крохотной: крови вытекло всего пара капель. Тем не менее, советник пошатнулся и, неожиданно даже для себя, рухнул на землю.

Дагор и Раваль, не сговариваясь, кинулись в толпу. Оба они примерно определили, откуда был сделан выстрел, и теперь что есть сил спешили поймать стрелка.

“Может, мы даже знакомы”, – мрачно подумал Дагор, отшвыривая в сторону двух зазевавшихся, не успевших убраться с дороги горожан.

Похожие дротики он видел у иных собратьев по Гильдии.

Сетор, не до конца надеясь на превосходство искусства боя прославленного мечника, подстраховался. И убийца, получив оплату вперёд, безукоризненно выполнил свою часть договора.

Шаттнаара, вытерев лоб, покрывшийся испариной, устало разогнулась и произнесла всего два слова, прозвучавшие приговором.

– Дня четыре…

Советник, пластом лежавший в собственной гостиной, куда его принесли с улицы, слабо застонал, не размыкая глаз.

– Почему заклинание Йерры не срабатывает? – ломающимся от переживания голосом спросила Кайя. – Я раз сто пробовала!

Целительница покачала головой.

– От такого яда эти чары не помогут. Если ваш… в общем, если убийца не соврал напоследок, – повернулась она к Дагору с Равалем, не желая называть означенного ни “собратом”, ни “коллегой”.

Шаттнаара, конечно, уже знала о роде занятий пришедших из Альханы спутников Алдара и Кайи. Те, собственно, и ввели её в курс дела. Целительницу такое знакомство в восторг не привело, но и откровенной неприязни она не выказывала.

Знавала “друзей” и похуже.

– Он говорил правду, – вздохнул Раваль. – Мы были достаточно… хм, убедительны. – Он потёр рассечённые до крови костяшки пальцев. – И противоядия не существует.

– Вытяжка из Алмазного листа убивает медленно, но неотвратимо, – Дагор с досадой сплюнул. – Чтобы жертва исстрадалась напоследок.

– А я… – начала Кайя, но Шаттнаара сразу поняла и не дала договорить.

– Ты ничем не сможешь помочь. Яд движется вместе с кровью. Если ты прикажешь ей остановиться, то Алдар умрёт быстро, только и всего. Если ты отворишь ей путь, то… человек, лишённый крови, тоже погибает.

– Что же делать?! – отчаянно прошептала девушка.

Она искусала себе губы и исколола ладони до глубоких порезов, но совершенно этого не замечала.

– Молиться, – мрачно подытожила Шаттнаара. – И надеяться на чудо.