class="p1">Лина вторично ввела код и доступ. И снова отказ, но на этот раз телефон сообщил ужасное: «Вы выбыли из игры».

Это был конец. Швырнув телефон на пол, Лина закрыла лицо руками и зарыдала.

Правила гласили, что если не заходишь в Игру дольше десяти дней, то автоматически выбываешь из членов сообщества. Лина надеялась на удачу, которая прошла мимо.

Теперь, когда Игры не стало, она чувствовала себя такой несчастной, что если бы оказалась одна, то без раздумий выпрыгнула бы в окно, чтобы положить конец никчёмному существованию.

Но Маргарита Ильинична спокойно подобрала с пола телефон, взяла за руку и твёрдо сказала:

— Идём, Лина. Нас ждут.

И Лина пошла, сама не зная зачем, потому что без Игры жизнь стала противной и бесполезной.

* * *

Мама обещала вернуться быстро, но прошли пять минут, десять, пятнадцать, двадцать, а она не появлялась.

Сложив руки на коленях, Галя не отводила глаз от больших часов на стене, и ей казалось, что часы сломаны — так медленно двигаются чёрные стрелки.

Постепенно в вестибюле становилось оживлённо. Люди приходили и уходили. Модно одетая девушка вывела из двери худенького мальчика с ровной чёлочкой, как в старых фильмах. Толстая старуха в резиновых сапогах и в платке дождалась девочку-подростка, примерно ровесницу самой Гали. Несколько раз мимо проходили детдомовские девочки и мальчики разного возраста.

Ей казалось, что они особенно, со смыслом, смотрят на них с Ромой и думают: «Вот ещё дети, которых привели сдавать в детский дом». Под изучающими взглядами посторонних глаз Галя гордо выпрямила спину, давая понять, что она пришла сюда случайно, по делу, и не собирается оставаться здесь навсегда.

Ей хотелось вскочить и закричать:

«Нет! Нет! У нас есть мама! Мы никогда не окажемся в детском доме, потому что она нас любит больше всего на свете!»

Как это — жить без мамы — Галя не представляла. Детей без пап среди знакомых и одноклассников было полным-полно, но мамы имелись у всех без исключения.

«Но ведь сдали же Лину в детский дом», — словно из-за кустов выскочила и закружила в уме страшная мысль. Похолодев, Галя внезапно вспомнила, как грубо ответила маме про уроки. А вчера на замечание надеть шапку демонстративно засунула её в карман и вышла на улицу с непокрытой головой. И хотя ветер трепал за волосы и студил уши, шапка осталась спрятанной. А позавчера сказала маме, что та мешает ей разговаривать с подружкой и лезет в личную жизнь. А ещё…

Галя поднесла руку ко рту и стала грызть ноготь большого пальца, что делала в состоянии крайнего волнения. Она посмотрела на брата. Опустив голову, Рома собирал в телефоне пирамидку и хранил полное спокойствие.

— Ромка, мамы долго нет.

— Скоро придёт, — сказал он, не отрываясь от телефона. — Как ты думаешь, обратно мы на автобусе поедем или на метро?

— Не знаю.

Галя снова посмотрела на часы. Мамы отсутствовала уже почти полчаса.

Из проёма в коридор показалась женщина в красном пальто. Туда она прошла с девочкой, а вышла одна. Гале стало жутко. Вдруг и мама вот так же высунется из дверей, поманит её за собой, а обратно выйдет одна, а потом возьмёт Ромку за руку и они поедут домой на метро. Или на автобусе. Всё равно — хоть пешком. Главное — домой!

«Интересно, а если дети в детдоме заболевают, то кто кладёт им на лоб влажное полотенце и варит кислый клюквенный морс? Никто, — сама себе ответила Галя. И хотя она болела редко, это размышление привело её в ужас. — Мама, милая, дорогая, родная, где ты? Боженька, сделай так, чтобы мама пришла обратно. Обещаю, что я никогда больше её не обижу».

Галя была готова расплакаться, когда из дверей около вахты вышла мама. За руку она держала Лину, которая едва волочила ноги и громко всхлипывала.

— Рома, смотри, Лина! — едва успела произнести Галя, потому что рядом брат шумно выдохнул:

— Галя, смотри, Лина!

* * *

Набрав скорость, ветер взлетал над крышами домов и с размаху обрушивался на трамвайные провода, раскачивая их из стороны в сторону. Вагон гремел колёсами на стыках и хрипло скрипел на поворотах. Говорить в салоне можно было лишь перекрикивая шум и скрежет.

Галя и Рома сидели впереди, а Рита с Линой устроились на заднем сиденье.

Чтобы Лина расслышала вопрос, Рите пришлось обнять её за плечи:

— Лина, а где твой телефон? Потеряла или в детском доме нельзя им пользоваться?

— Почему нельзя? Можно. — Лина говорила тихо, но очень чётко, поэтому её ответ не потерялся среди трамвайного громыхания. — Телефон у меня отобрали старшие девочки.

— То есть как отобрали? — возмутилась Рита. — Почему же ты не пожаловалась? Там ведь есть воспитатели, учителя, директор, наконец.

Её слова повисли в воздухе. Отстранившись, Лина уставилась в окно и с жёсткой взрослостью произнесла:

— Вы что, не понимаете? В детском доме не жалуются.

…В первый же день по приезде в детский дом Лину отвели в спальню, где стояли ряды кроватей, застеленных тошнотворно розовыми покрывалами.

— Все одинаковые, как инкубаторские, — пробурчала себе под нос Лина, презрительно скривив губы, потому что дома осталась белая кровать с грудой подушек и встроенными светильниками в форме гномиков. Но тут она вспомнила, что её дом теперь здесь, и замолчала.

— Вот твоя кровать, вот тумбочка, ты можешь положить туда свои вещи, — сказала воспитательница Анна Ивановна — высокая худая женщина с тонкими губами и широкими чёрными бровями. — Ещё каждому воспитаннику полагается шкафчик, но пока свободных нет, так что постарайся разместиться тут. Это все твои личные вещи? — кивком головы она указала на рюкзачок, который Лина крепко прижимала к груди.

— Да.

Честно говоря, больше, чем шкафчик, Лину интересовало наличие Интернета. Какое значение имеет шкафчик, тумбочка или даже кровать, когда в телефоне стоит Игра и до следующего уровня осталось одно задание, а потом… — Лина сладко вздохнула. — Потом она сможет сама командовать червяками и сама придумывать им задания и ставить оценки. О, она будет очень строгим наставником. И первое задание червякам давно было придумано: проехать в автобусе босиком. Клёво? Не то слово!

Отчаяние захлестнуло Лину ровно в десять вечера, когда объявили отбой и выключили свет. Обычно на это время приходился самый пик Интернет-общения, от которого начинала пульсировать кровь в висках, а сердце радостно прыгать теннисным мячиком. В десять часов игроки начинали выкладывать фотографии с отчётами, завязывалось обсуждение и выносились оценки, кто-то ссорился, а кто-то мирился. Говорят, в Интернете даже женились!

Закрывшись с головой одеялом,