добычи носили массами, но особенное внимание обращали на себя те, которые взяты были из храма, а именно: золотой стол, весивший много талантов, и золотой светильник, имевший форму, отличную от тех, которые обыкновенно употребляются у нас. По самой середине подымался из подножия столбообразный стержень, из которого выступали тонкие ветви, расположенные наподобие трезубца; на верхушке каждого выступа находилась лампадка; всех лампадок было семь, символически изображавших седьмицу иудеев. Последним в ряду предметов добычи находился Закон иудеев. Вслед за этим множество людей несло статуи богини Победы, сделанные из слоновой кости и золота. После ехал Веспасиан, за ним Тит, а Домициан в пышном наряде ехал сбоку на достойном удивления коне.

Конечной целью триумфального шествия был храм Юпитера Капитолийского. Здесь, по старинному обычаю, все должны были ожидать, пока гонец не возвестит о смерти вражеского вождя. Это был Симон, сын Гиоры, участвовавший в шествии среди других пленников. Теперь на него накинули веревку и, подгоняя его ударами плетей, стража втащила его на возвышающееся над форумом место, где по римским законам совершается казнь над осужденными преступниками. Когда было объявлено о его смерти, поднялось всеобщее ликование, и тогда начались жертвоприношения. Благополучно окончив это с установленными молитвами, императоры возвратились во дворец. Некоторых они пригласили к своему столу; остальная же масса пировала по домам. Ибо в этот день римляне праздновали как победу над врагами, так и конец внутренних распрей и зарю надежды на лучшее будущее» (ИВ, 7:5:4–6).

* * *

Иосиф, вне сомнения, был одним из зрителей триумфа, причем, скорее всего, занимал одно из мест, отведенных для почетных гостей, с которого было хорошо видно все происходящее, — иначе такую точность деталей в его описании не объяснить.

Но в то самое время, когда большая часть населения Рима ликовала, в еврейском квартале на правом берегу Тибра царило траурное молчание. Гибель Иерусалима и Храма стала для римских евреев тяжелым ударом, и, сохраняя внешнюю лояльность империи, они испытывали огромную боль. И хотя большинство сознавало, что случившееся во многом произошло из-за экстремизма Симона бар Гиоры и Иоанна Гисхальского, фактически совершивших путч и отстранивших от власти законное правительство города и страны, они не могли простить этого Титу — что бы там ни говорили о том, что он был лишь оружием в руках Божественного провидения.

И, само собой, к Иосифу они относились как к предателю, коллаборационисту, от которого надо было держаться подальше, как от прокаженного.

Тем не менее именно Иосифу и только ему суждено было стать летописцем трагических событий в Иудее последующих лет. После ее вроде бы окончательного разгрома она перестает интересовать римских историков. И это понятно: у империи появляются новые дела и проблемы, кажущиеся им куда важнее. Иосиф же, получивший от Тита взамен некогда принадлежащих ему земель в Иерусалиме новые земельные владения, в первые годы после разгрома восстания часто бывал на родине, приводя в порядок свои дела, и потому отлично знал о том, что там происходило.

Глава 11. Свобода или смерть

В 71 году оставленного Титом в качестве наместника Иудеи Цериалия Вителиана сменил Луцилий Басс. К этому времени в стране оставалось несколько последних очагов сопротивления римлянам, главными из которых были три считавшиеся неприступными крепости, расположенные в районе Мертвого моря: Махер, Иродион и Масада.

Первая из них была построена Александром Янаем на обрывистой скале, обладала прекрасной системой водосбора и большими запасами воды, продовольствия и оружия. Такие же, рассчитанные на несколько лет осады запасы были и в построенных Иродом Великим Иродионе и Махере.

Иродион располагался не на вершине, а внутри самой горы и представлял собой как оборонительное сооружение, так и роскошный дворец, во внутренние покои которого никогда не проникала стоящая в этих местах жара. Эта крепость была любимой резиденцией Ирода, рядом с ней он и был похоронен. Хорошо сохранившиеся останки крепости и сегодня привлекают массу туристов, а на ее верхней площадке по-прежнему лежат каменные ядра, которыми римляне обстреливали Иродион с вала, построенного вровень с горой, внутри которой он находился.

Судя по всему, в дни, когда эта крепость была осаждена, а ее защитники-зелоты сдались, Иосиф находился в Риме, и потому он почти ничего не рассказывает о ее падении. Зато все, что произошло с Махером и Масадой (в переводе это слово означает просто «Крепость»), описано в «Иудейской войне» достаточно подробно, явно глазами очевидца или со слов непосредственных участников тех событий, и без Иосифа мы бы о них ничего не знали.

Оценив всю оборонительную мощь Махера, Басс решил засыпать наименее глубокую из окружавших ее лощин и таким образом проложить дорогу к крепости. По завершении этой непростой даже для современной техники работы он начал обычную подготовку к штурму с сооружением осадных валов и применением артиллерии. Осажденные отвечали дерзкими вылазками, которые, как отмечает Флавий, долгое время не давали преимущества ни одной из сторон: если евреям удавалось напасть на римлян внезапно, то те несли немалые потери как в живой силе, так и в технике, а если легионеры оказывались готовы к атаке, то она быстро захлебывалась, и защитники Махера спешно откатывались назад, под родные стены.

Так продолжалось до тех пор, пока один из самых отважных участников вылазок, юноша по имени Элеазар, по окончании вполне успешного боя не вернулся вместе с товарищами в крепость, а решил некоторое время остаться за ее стенами, чтобы от души посмеяться над римлянами, осыпая их насмешками и оскорблениями. Ему пришлось жестоко поплатиться за любовь к подобным шуткам, и римляне взяли его в плен.

Когда ему доставили Элеазара, Басс велел подвергнуть юношу жесточайшим пыткам на глазах стоявших на стенах его товарищей, а затем распять. Муки Элеазара и его мольба сделать что-нибудь, чтобы избавить его от такой страшной смерти, настолько тронули сердца защитников Махера, что они решили начать переговоры о сдаче крепости.

В итоге стороны пришли к соглашению о том, что все находящиеся в крепости сложат оружие и получат из нее свободный выход. Однако находившаяся в нижней части Махера относительно небольшая группа зелотов, присоединившаяся к его жителям после разрушения Иерусалима, была полна решимости продолжать борьбу.

Когда началась передача Махера в руки римлян, они отказались сложить оружие и вместе с семьями попытались прорваться через строй римских солдат. Басс был предупрежден переговорщиками о возможности подобного поворота событий, и все же нескольким сотням еврейских воинов удалось уйти в сторону леса. Остальные 1700 их товарищей были перебиты, а их жены и дети обращены в рабство.

Сразу после этого Басс быстрым маршем двинулся к лесу на берегу Иордана, где