хвастались, что Саддам подарил им один, два, может быть, даже три «Мерседеса» в награду за их удивительные подвиги.

Семьи погибших или инвалидов имели право на пенсию, земельный участок и беспроцентную ссуду на строительство дома. Однако президент был совершенно беспощаден к дезертирам и заговорщикам, семьи которых подвергались жесточайшим санкциям. Однажды он приказал казнить около пятидесяти офицеров, обвиненных в желании убить его на приеме в офицерском клубе в Багдаде 7 июля 1984 года.

Между тем иранский режим опирался на культ мучеников. На центральной площади Тегерана был сооружен «фонтан крови» в напоминание о самопожертвовании павших на фронте. Улицы, площади и школы были переименованы в честь героев, чьи фотографии украшали стены. Газеты пестрели рассказами об их жертвах. Общий тон был направлен на то, чтобы вызвать у людей чувство вины и спровоцировать как можно больше бойцов на подражание павшим. Иранское телевидение постоянно транслирует новостные сюжеты, в которых доблестные иранские бойцы позируют перед телами иракских солдат. Во время шествий бородатые бойцы КСИР топтали огромные американские и израильские флаги на главных улицах столицы. Иллюстрированные брошюры, повествующие о подвигах павших на фронте мучеников, раздавались в школах и общественных учреждениях. Университеты были закрыты, а студентов призвали в вооруженные силы.

Все делалось для поощрения жесткой экономии. Дресс-код, предписывавший носить черное, знак траура, стал универсальным цветом всего народа. Лидеры пообещали своим согражданам кровь и слезы, напомнив им, что война была им навязана и ее нужно продолжать до победы. Чтобы мотивировать войска, они призвали к неизбежному последнему наступлению, которое позволит Ирану освободить свою территорию и святыни шиизма. Начиная с 1985 года Тегеран представлял каждый новый год как «решающий год», когда война подойдет к концу. Во время пятничной молитвы муллы вспоминали жертвы шиитских святых и превозносили добродетели мучеников. Они гарантировали тем, кто погиб на фронте, немедленный доступ в рай, где их встретит вечная слава и когорта гурий, каждая прекраснее предыдущей.

Для целомудренных, часто неискушенных молодых солдат, не знавших ничего, кроме истин Корана, это обещание не было лишено привлекательности. В отличие от Саддама, аятолла Хомейни использовал религиозное сектантство, представляя продолжающиеся военные действия против Ирака как законный крестовый поход шиизма против суннизма. Он также не стеснялся играть на национализме иранцев, который оказался мощным фактором национального единства. Были увеличены пенсии. Инвалидам-фронтовикам предоставлялся приоритет при устройстве на государственную работу. Для поощрения профессиональной деятельности Верховный лидер издал фетву, которая разрешала несовершеннолетним записываться в Басидж без разрешения родителей, подчеркивая, что борьба за ислам является моральным долгом, более важным, чем работа или образование. Фонд мучеников распространил свои услуги на молодых басиджей. Неблагополучные семьи знали, что если один или несколько их детей погибнут в бою, то их материальное положение значительно улучшится. Для многодетных семей, не имеющих реальных перспектив, это был весомый аргумент. Многие молодые люди готовы были пожертвовать собой не во славу ислама, а ради лучшего будущего своей семьи.

Режим также навязал строгое соблюдение предписаний ислама, предоставив религиозной полиции полную свободу действий для наказания нарушителей. Права женщин были еще больше урезаны, несмотря на то, что их поощряли заменять мужчин на заводах, в магазинах, государственных администрациях и частных компаниях, всегда одетых в черное. Как и в Ираке, им предлагалось избавиться от своих украшений, чтобы поддержать военные усилия. Их имена затем публиковались в прессе, чтобы стимулировать щедрость населения. Рабочих призывали работать без зарплаты несколько дней в месяц. Государственных служащих, достигших возраста мобилизации, призывали идти на фронт или выплачивать государству часть своей зарплаты. Фермеров просили делать пожертвования в натуральной форме, пусть даже самые скромные. Чтобы не полагаться на денежный станок, поощрялся бартерный обмен.

Электричество отключали на несколько часов в день, а бюджеты государственных администраций были резко сокращены. Снабжение стало более жестким, хотя власть имущие закрывали глаза на расширение черного рынка. Муллы – и Рафсанджани в особенности – понимали, что им нужно быть помягче с торговцами и бизнесом, который финансировал и поддерживал их. Чтобы избежать народного восстания, правительство субсидировало основные продукты. Все эти усилия позволили режиму соблюдать строгую бюджетную экономию, чтобы направить треть ВВП на военные нужды. Зная, что не может рассчитывать ни на какую другую помощь извне, правительство держало валютный резерв в размере около семи миллиардов долларов для покрытия непредвиденных расходов. Чтобы показать людям, что они ему небезразличны, правительство приказало построить огромные подземные убежища, которые должны были защитить их от разрушительных последствий иракских налетов.

Однако Исламская республиканская партия потерпела серьезное поражение на выборах в законодательные органы, состоявшихся 15 апреля и 17 мая 1984 года – вопреки ожиданиям и несмотря на то, что ее поддерживал аятолла Хомейни. Это был явный признак усталости иранцев от войны и ее лишений. Хотя ПИВТ победила в голосовании, группа независимых кандидатов, собравшая депутатов от других партий, получила абсолютное большинство мест и потребовала обсуждения вопроса о продолжении войны. Акбар Хашеми Рафсанджани был переизбран спикером Меджлиса, но теперь ему пришлось вести переговоры с другими политическими группами, которые выступали против сохранения Мохаммада Салими на посту министра обороны. Это был способ парламентариев выразить уныние, которое, судя по растущему числу дезертиров, распространялось и на военных. 29 августа 1984 года два иранских пилота дезертировали со своим истребителем «Фантом» и нашли убежище в Ираке. Иракцы передали самолет Советам в благодарность за ценную военную помощь.

Столкнувшись с недовольством, спикер парламента был вынужден назначить нового министра обороны (Хусейна Джалали) и рассказать депутатам о причинах продолжения войны. После бурного заседания он заручился их поддержкой благодаря решительной поддержке аятоллы Хомейни и Хасана Роухани, председателя комиссии Меджлиса по обороне. Поддержав назначение Джалали, амбициозный тридцатишестилетний священнослужитель Роухани поставил свое политическое будущее на Рафсанджани, который действительно ускорил его карьеру. После войны Роухани стал вице-председателем парламента и генеральным секретарем Высшего совета национальной безопасности, затем вошел в состав Ассамблеи экспертов, после чего был назначен главным переговорщиком по ядерным технологиям в Иране и был избран президентом Исламской Республики 14 июня 2013 года, сменив на этом посту Махмуда Ахмадинежада.

В обмен на свою поддержку Верховный лидер заставил Рафсанджани принять генерала Неджада в качестве своего личного представителя в Высшем совете обороны, прекрасно зная, что эти два человека ненавидят друг друга. Это назначение было направлено на то, чтобы дать понять Рафсанджани, что он больше не может делать все, что ему нравится, и что он не сможет выиграть войну без поддержки регулярной армии. Чтобы сделать послание еще более ясным, аятолла Хомейни сам сфотографировался в объятиях генерала Неджада. Генерал Исмаэль Сохраби был назначен начальником штаба вооруженных сил.

Тем временем Али Хаменеи воспользовался ситуацией, чтобы попытаться навязать нового премьер-министра. Но он не