– Зато теперь вы сможете играть в команде победителей – как члены семьи Беннетт.

– А ты думаешь, почему я сдался? Ненавижу проигрывать!

Я смеюсь, но тут же умолкаю, потому что Окли начинает говорить, пощипывая струны.

– Как вы все знаете, я очень давно ничего не выпускал – но не потому, что не писал ничего нового. Я пытался заново найти свой голос. Наш мир строится из фильтров, фотошопа и… – он пожимает плечами и берет пару аккордов, – подделок. И все это из-за того, что мы пытаемся казаться идеальными. Но на самом деле никто не идеален, а стремление казаться такими нас уничтожает. По крайней мере, меня это уничтожило. И только перестав бояться своих изъянов, я смог, наконец, писать музыку, которая все это время жила внутри меня. Такую, какую всегда хотел писать. И единственная причина, по которой я сегодня здесь перед вами, – это встреча с человеком, который дал мне смелость открыть эту клетку и просто быть собой.

Случайные аккорды складываются в мелодию, и он начинает петь. Этой песни я раньше не слышала ни в студии, ни во время импровизаций с моими друзьями, но слова ее мне знакомы.

Это та самая песня, от которой у меня впервые появились мурашки. Она о том, как он прятался в темноте, пока наконец не нашел человека, сделавшего все маски бессмысленными. Того, кто превратил фальшивое в настоящее.

Он поет о том, что у него на душе.

И у меня тоже.

38

ОН

OakleyFord_stan№ 1 @1doodlebug1 Ох, эта песня. Честное слово, я наплакала целое море слез

1doodlebug1 @OakleyFord_stan№ 1 я тоже. как думаешь, он это для нее пел?

OakleyFord_stan№ 1 @1doodlebug1 для всех нас

Той части концерта, которая была после «Это по-настоящему», я почти не помню. Но помню, как зрители светили телефонами. По бесконечному шквалу аплодисментов, которые все не заканчиваются, я понимаю, что концерт им понравился.

Обычно эта волна обожания подхватывает и уносит за собой, но сейчас она просто омывает меня, потому что Вонн – единственный человек, чье мнение для меня важно, – стоит за сценой.

Ларсон, один из администраторов, который был со мной в туре по «Форду», вручает мне полотенце. Я через голову снимаю мокрую насквозь футболку и начинаю вытираться. Взгляд Вонн следит за моей рукой. Мне, конечно, очень нравится, что моя внешность на нее так действует, но все-таки я хотел бы знать, что она думает о концерте.

– Ну? – спрашиваю я.

– Это было невероятно. – Она смотрит на меня вдохновенно и словно освещает собой все пространство за сценой. – Но теперь я подсела. И собираюсь стоять за сценой на всех остальных концертах тоже.

– Нет, ты должна увидеть шоу из зала. Энергетика там просто потрясающая. Спасибо, Ларс, – я бросаю ему полотенце, а он подает мне свежую футболку. Мне не слишком хочется ее надевать, потому что здесь, по ощущениям, градусов пятьдесят даже без прожекторов. Но по дороге в гримерку мне придется пройти мимо сотен фанатов.

– Отличный концерт, Ок, – говорит Дарш Сети, один из менеджеров, когда мы проходим мимо, и похлопывает меня по руке. И я даже не вздрагиваю от его прикосновения – но только потому, что полностью сосредоточен на Вонн. Она прижимается ко мне, держась за петлю для ремня на моих джинсах. Поверить не могу, что она рядом! Я чувствую себя абсолютно счастливым, но одновременно очень зол – не на Вонн, конечно, а на Джима и Клаудию, людей, которые должны были прикрывать мою спину! Мой гнев обрушится на них за то, что они сделали. Это совершенно неприемлемо – пытаться перекроить мою жизнь, не говоря уж о жизни Вонн.

Меня останавливают еще человек десять – все хотят поздравить, пожать руку, похлопать по плечу. Со мной здороваются владельцы VIP-билетов, которые заплатили кучу денег за то, чтобы их дочери смогли потом со мной сфотографироваться.

И все это время Вонн не отходит от меня ни на шаг. Интересно, понимает ли она, что только благодаря ей я все еще держусь на ногах? Скорее всего, нет, но я потом ей скажу об этом.

У меня уходит почти час на то, чтобы преодолеть пятнадцать метров от сцены до гримерки.

– Что дальше? – спрашивает Вонн.

Я подхватываю ее на руки и вместе с ней падаю на диван. Менеджер приносит мне воды и спрашивает Вонн, хочет ли она чего-нибудь. Она просит колу – без виски, конечно.

Одним махом выпив полбутылки, я говорю:

– Сначала я тебя поцелую, потом пойду в душ, а после душа снова поцелую. Когда я немного отдохну, придется пойти на встречу с фанатами. А потом поедем в гостиницу и там будем опять целоваться.

Она краснеет, потом смеется, потом опять краснеет. Она такая красивая, что у меня больше нет сил сдерживаться, – я наклоняюсь и немедленно ее целую. Она отвечает мне и обнимает за плечи. Я бы хотел, чтобы это мгновение остановилось и весь остаток вечера прошел именно так.

И я готов уволить того, кто нас прерывает, но это Тай.

– Извини, что вынужден помешать, дружище, но если ты хочешь выйти отсюда до заката, тебе надо пошевеливаться.

Я еще сильнее прижимаюсь к Вонн, но она отстраняется.

– Я остаюсь. – Она отбрасывает мои потные волосы со лба. – Так что у нас будет много времени на все… – она краснеет, – позже. В конце концов, у нас еще два месяца в туре. И я все-таки отправляюсь в путешествие, как и хотела.

– Почти три месяца, и на самом деле времени очень мало. В некоторые страны мы вообще не поедем.

– Значит, когда мы вернемся в Лос-Анджелес, ты сможешь провожать меня в университет, – она поджимает губы. – Если я вообще захочу туда пойти, конечно.

– Ладно. – Я встаю. – Тай, как хорошо, что мы с тобой друзья, а не то я бы тебя уволил.

Он смеется и хлопает меня по плечу:

– Поздно. После тура я сам ухожу.

– Что? Я же пошутил.

– А я нет. Мы с Пейсли хотим быть вместе по-настоящему, – он многозначительно двигает бровями, – так что я не смогу больше тебя охранять. Конфликт интересов и все такое. Но мы будем часто видеться. Вонн говорила, что нас с тобой возьмут в команду Беннеттов.

– Мы всегда выигрываем, – весело говорит Вонн. – А ты же любишь выигрывать?

Я ухмыляюсь:

– Ну да. Думаешь, почему я так хотел тебя сохранить?

– Потому что ты меня любишь, – не задумываясь, говорит она.

У меня перехватывает дыхание:

– Это правда, ты же знаешь.

– Знаю, иначе я бы так не сказала.

Я фыркаю:

– Погоди, а разве это не я должен быть испорченной половиной в наших отношениях?

– Я вовсе не испорченная, – возражает она. – Просто уверена, что ты меня любишь. И, кстати, я до сих пор страшно зла на Джима и Клаудию за то, что они меня обманули!