– Давай-ка лучше поговорим, Жан-Мари, – Вениамин легонько похлопал ладонью по столу, приглашая чистильщика присесть. – Бизнес у нас к тебе.

– А, ну тады конечно, – Канищефф сел на стул и приготовился слушать.

Ясный перец, ежели Вениамин завел разговор о деле, знать, гроши снова в карман потекут. Да и спиртяшка, которую наливал ему Фредриксон, пришлась чистильщику по вкусу – все ж таки благородный напиток, а не та дрянь, что в кабаке подают.

Фредриксон время от времени осторожно поглядывал через плечо на замершего за стойкой ИскИна. Для него увидеть ИскИна восьмого поколения было все равно, что для человека встретиться с питекантропом.

Готовясь к серьезному разговору, Вениамин откинулся на спинку стула, вытянул ноги и сложил руки на животе.

– Говорят, Жан-Мари, – степенно начал он, – что Юксаре перед тем, как его на Мусорный остров отправили, подарочек тебе сделал.

– Хай ну? – изумленно вскинул брови Канищефф. – И хто ж такое гуторит?

Резко подавшись вперед, Вениамин навалился грудью на стол.

– Скажешь, нет?

– Найн, – уверенно тряхнул головой Канищефф.

Фредриксон с Вениамином быстро переглянулись. Дело принимало дурной оборот. Выходило, что либо Юксаре их обманул, либо Канищефф не желал сознаваться. Но Юксаре не мог знать о ежике, которого подарил агентам Жан-Мари. Если, конечно, ему не рассказал об этом Сидор. Тогда что же получается? Кто кого дурачит?

– Слухайте, бади, – изуродованное лицо чистильщика перекосила улыбка, способная повергнуть в ужас идейного каннибала. – А вы, случаем, не о той игрушке гуторите, шо я вам презентовал?

– Так этого ежа тебе Юксаре подарил? – мгновенно насторожился Вениамин.

– Найн, – Канищефф поставил руку локтем на стол для того, чтобы продемонстрировать агентам указательный палец с обломанным ногтем. – То был не еж. Ежик должен быть колючим.

– Да какая, на фиг, разница! – взмахнул рукой Вениамин. – Еж – не еж! Это игрушка Юксаре?

– Раньше была Юксаре, – приступил к детальному объяснению Жан-Мари. – Потом Юксаре ее мне презентовал. А я уж вам ее преподнес в качестве жеста доброй воли и всего такого прочего.

– Все! – Вениамин хлопнул ладонью по столу и победоносно посмотрел на Фредриксона. – Перстень, можно сказать, у нас в кармане!

– Перстень? – чистильщик перевел непонимающий взгляд с Вениамина на Фредриксона. – Это якой такой перстень?

Именно это и хотел услышать Обвалов – о перстне, спрятанном в игрушечном ежике, Жан-Мари Канищефф не знал.

Фредриксон снова, уже в который раз посмотрел на стоявшего за стойкой ИскИна.

Вениамин направил указательный палец точно в съехавший набок нос Канищеффа.

– Это тебя не касается, – палец приподнялся вверх и вернулся в исходную позицию. – Разумеешь?

– Ха! – усмешку Канищеффа можно было бы назвать кривой, не будь все его лицо и без того перекошенным. – Шо ж ты тады ко мне пришел с этим перстнем? А, Ральфович?

– Я к тебе не затем пришел, – ласково улыбнулся чистильщику Вениамин. – Нам с Фредриксоном нужно снова на флаер попасть.

Быстро сообразив, что от него требуется, чистильщик принял горделивую осанку.

– Сам разумеешь, Ральфович, любая работа грошей стоит, – солидно возвестил Канищефф.

– Вень, – неожиданно обратился к Обвалову Фредриксон. – Я отойду на минутку?

Вениамин посмотрел на бармена – ясно было, куда собрался Фредриксон, вот только непонятно, зачем?

– Ральфович! – дабы привлечь внимание к собственной персоне, Жан-Мари постучал пальцем по краю стола.

– Давай, – махнул рукой Фредриксону Вениамин.

ИскИн тотчас же сорвался с места.

– Шо это с ним? – удивленно посмотрел вслед Фредриксону чистильщик. – Выпить приспичило?

Вениамин вопрос Канищеффа проигнорировал – в конце концов, сейчас у него были задачи поважнее, нежели разбираться с порывами мятущейся души ИскИна.

– Вернемся к нашим ежам, – строго глянул он на чистильщика. – Ты когда на смену заступаешь?

– Нынче вечером.

– А точнее?

– В восемь. Вас, бади, протащить в космопорт смогу часов в десять. Вот только, – Жан-Мари хитро прищурил здоровый глаз, – о прайсе мы пока еще не договорились.

– Прайс обычный – бэг табака.

– Идет, – с готовностью согласился Канищефф. – Значица, встречаемся на обычном месте…

– Найн, – перебил чистильщика Вениамин. – На этот раз пойдем через ворота.

Глаз Жана-Мари сделался похожим на бильярдный шар, замерший в состоянии неустойчивого равновесия на самом краю лузы.

– Сдурел, Ральфович? – деликатно осведомился Канищефф; ну прямо доктор, спрашивающий пациента: «А по ночам в постель не мочитесь?» – Там же охрана.

– Не беда, – улыбнулся Вениамин. – Фред позаботится о том, чтобы джаниты приняли нас за работников космопорта.

Обернувшись, Жан-Мари посмотрел на Фредриксона. ИскИн стоял, облокотившись на стойку бара, и о чем-то негромко разговаривал со своим безнадежно устаревшим собратом.

– Ну, тебе, вестимо, виднее, Ральфович, – сказал Жан-Мари, вновь обратив свой монокулярный взор на Вениамина. – Но за риск придется платить отдельно.

– За какой еще риск? – возмутился Обвалов. – Проще через ворота пройти, чем по канализационным стокам ползать!

– Это кому як, – философски изрек Канищефф. – А ежели вас на пропускном пункте повяжут, так, значица, и меня заодно с вами. Так шо, Ральфович, прайс надо бы накинуть.

– Сто граммов спирта, – обозначил надбавку за риск Вениамин.

– Обижаешь, Ральфович, – с укоризной наклонил голову к плечу Жан-Мари. – Я ведь не лох якой. Ложи пол-литра и считай, шо договорились.

– Двести, – процедил сквозь зубы Вениамин.

– Двести пятьдесят.

– Идет.

Крепкое мужское рукопожатие скрепило договор.

Аноним – в общем, это непонятно кто или что.

Пособие по Оллариу.

Теоретическая часть. Словарь

Итак, вся честная компания вновь собралась в потайной комнатке под перукарней цирюльника-монархиста, которая была предоставлена во временное пользование борцу за дело галактического пролетариата. Не хватало только Сяо Леопольдо, который на срочный звонок Владимира Ильича коротко и сухо ответил, что занят и перезвонит, как только освободится. Вполне понятно – должность Первого Помощника Великого Магистра накладывала особые обязательства даже на агента ФКУ. Отсутствие же Сида с лихвой компенсировал Жан-Мари Канищефф. В кильдиме деда чистильщик оказался впервые, и, судя по реакции на его появление хозяина перукарни, в сей дом Канищефф был допущен лишь потому, что явился в обществе поручившихся за него агентов СГБ.