Когда я поднялась с колен, отряхнула юбку формы и развернулась к доске – Рябой уже стер половину схем.

– Не нужно продолжать, леди, мы уже все поняли. Займите свое место.

Третья схема осталась не тронутой – и я была намерена закончить ту глупость, которую так опрометчиво начала.

– Я – закончу…

– Не стоит.

– Я – настаиваю…

– Не стоит, леди, все уже все поняли.

– Займите свое место, леди Блау, – холодно повторил слова Рябого Таджо. Так холодно, что у меня захолонуло между лопатками.

– Ледижелает закончить, – повторила я отчетливо, и почувствовала, как растревоженный внутренний источник отзывается на мое недовольство. Сжатый почти в пружину, он жаждал выплеснуть силу наружу.

Таджо поднял голову и посмотрел прямо на меня, ощутив начало всплеска.

– Прошу, – отступил он в сторону. – У вас ровно пять мгновений.

– Этого вполне достаточно.

Я сжала кусочек мела и шагнула к доске, начиная чертить.

Третий рисунок – единственный, который я обдумывала, и единственный – ради которого все и затевалось. Рисунок, который однозначно должен был навести псакова Шахрейна на верную мысль.

Таджо должен был понять, догадаться. Когда-то он сам объяснял мне это именно так, используя именно такие метафоры, и мне казалось – это что-то значит для него.

Мел скрипел по доске и крошился, я – торопилась. Лилия вышла кривой – три лепестка и соцветие. Кривой, но узнаваемой. От доски я отступила на шаг раньше, чем истекло отведенное мне время.

– Леди? – в голосе Рябого не было ничего, кроме откровенной издевки. – Видимо схема номер три – это цветок. Я прав.

– Верно, магистр, – я согласно склонила голову.

– Птичка, рыбка и… цветок, – повторил он громко.

– Великолепный пример ассоциативного мышления, – первый раз за все занятие Таджо перебил Рябого. – Теперь леди может вернуться на место.

– Я не закончила. Это трехлепестковая тигровая лилия. Название происходит от слога «ли» – что означает белый. Символ чистоты, – я коснулась первого лепестка, – благородства, и силы духа, – третий лепесток. – Только чистое и благородное сознание может управлять духом. И собственным сознанием. «Затосковали по южным цветам вы, бросили службу, отшельник, скитались вдали… только уйдя из Столицы за тысячу ли, вдруг зарыдали по северным травам…» – напевно процитировала один из самых любимых стихотворений Шахрейна.

Таджо сдвинул брови.

– Чудесный пример стихотворного мастерства. Леди, а теперь можете вернуться на место, – перебил меня Рябой.

– Я не закончила, – возразила я спокойно. – Если посмотреть на схему номер три под другим углом и добавить пару лучей, – мелом я провела ровно две линии, соединить точки по периметру схемы и точку, где сходились соцветия. – То мы можем наблюдать явную аналогию со схемами целительских плетений. Я продемонстрирую…

Кусок схемы я переслала на чистую часть доски и прочертила жирным три основные линии.

– Если перевернуть, отразить зеркально, и разделить на две части мы получаем… – я развернулась к аудитории, – … получаем…

– Половину цветка!

– Половину рыбки!

– Хвост птички!

Хохот опять грянул на весь зал. Я дождалась пока стихнет шум, и спокойно продолжила.

– Малый целительский круг, в нестандартной модификации…

Рябой щурил глаза, изучая мою схему.

– …и эта схема прекрасно работает в целительстве, зарекомендовала себя за много зим.

Я отложила мел на стол и вытащила из кармана платок, чтобы тщательно вытереть пальцы – с одной рукой очищающих плетений мне не удержать.

Таджо должен догадаться. Должен. Просто обязан. Он сам рассказывал мне это. Сам. И одна из шести татуировок – на плече – как раз изображала лилию. Единственное, чего я не знала – это когда он ее нанес.

– Я могу быть свободна?

Рябой рассеянно кивнул, изучая доску. Шах не слышал меня вообще – он изучал новые меловые линии.

– Я хотела бы покинуть занятие досрочно. Здесь слишком сухой воздух для леди – пересохло в горле, если магистр позволит.

На этот раз Рябой посмотрел на меня внимательно, и я как будто увидела: «Я запомнил вас, леди».

Я вернула ответный взгляд: «Очень на это рассчитываю».

– Можете покинуть аудиторию.

Поднималась наверх я значительно быстрее, чем спускалась – пока не передумали. Махнула Гебу, и почти дошла до верха, как Рябой задал последний вопрос. Которого я очень рассчитывала избежать.

– Леди, последнее уточнение. Вы привели такое… поистине живописное обоснование, – в аудитории опять послышались смешки. – Каким по вашему мнению должен быть расчетный показатель? О, красивый расчетный показатель, – поправился магистр язвительно.

– Один и пять, – произнесла я после недолгого колебания.

– Ох, а леди может обосновать расчеты?

– Конечно, – я вернула ему сладкую улыбку. Милую и зубастую. Пусть эти псаковы расчеты обосновывает Шахрейн, когда пересмотрит записи и поймет, что показатель назван верно. – Один и пять – мои любимые цифры…

Рябой кивнул, предлагая продолжить – сдерживать насмешку он даже не пытался.

– … потому что мне исполнилось пятнадцать в канун зимы, – резюмировала я коротко. – Один, – один палец вверх, – и пять, – я растопырила всю ладошку. – Теперь вам понятно, магистр?

– Совершенно, леди… показатель один и пять, потому что вам исполнилось пятнадцать зим в…

Последние слова я не расслышала. Хохот в аудитории был таким громким, что я успела подняться на верхний круг. Сяо смотрел сочувственно, но не приближался, заняв стратегическое место прямо за спинами звезды дознавателей-ревизоров. Проверяющие менталисты на меня не смотрели – только один послал одобряющую улыбку. Надо будет узнать имя – нормальный мужик в Управлении это такая редкость.

– Нет-нет-нет, господа… не расходитесь…мы ещё не закончили… – голос Рябого сочился высокомерным довольством. – Мы не может закончить на такой … ноте…

Я развернулась, присела в традиционном поклоне – ученица прощается с наставником – никто не обратил на меня ни малейшего внимания, и вышла за дверь, которую приоткрыл для меня совершенно красный и взлохмаченный Геб.

– … нужно непременно проверить показатель, который…. Рассчитала леди… и сделать это … немедленно…

Створка скрипнула, отрезая нас от звуков в аудитории – хохот и даже свист, который раздавался с дальних рядов, явно взбесит Таджо.

– Вайю…

– Потом, Гебион, всё потом! – Коридор Академии в это время был чист и пустынен, и, плюнув на конспирацию, я приподняла юбку обеими руками, и рванула вперед. – Бе-жи-м!