Я еще раз посигналила и решила для себя: еще две минуты иможно разворачиваться. Оставить машину в ближайшем сосняке и подобраться к домусо стороны залива. Мне страшно хотелось взглянуть на дом, где произошла трагедия.Еще раз и теперь совсем другими глазами. Наконец ворота, вздрогнув, двинулись всторону, и я увидела в окне домика охранников Лехиного камердинера, мажордома ицеремониймейстера Дементия.

Я обрадовалась ему, как старому знакомому Еще больше менярассмешил его вид — всклокоченный и заспанный одновременно: то ли он только чтооторвался от подушки, то ли от бутылки, то ли от девочки по вызову. Наспехнакинутая на голое тело рубашка была незастегнута, а из джинсов торчалидевственно-белые плавки.

— Привет, — сказал Дементий. — Это ты? Воткого не чаял увидеть! Какими судьбами?

Его разгильдяйское “ты” выглядело гораздо более симпатично иестественно, чем холодно-почтительное “вы”, которым он пичкал меня двое сутоккряду. Смерть Лехи разом освободила его от всех обязательств по отношению кЛехиным женщинам. К тому же он был изрядно навеселе.

— Да вот, проезжала мимо.

Внешний вид Дементия красноречиво говорил, что, во всякомслучае, Агнессы в доме нет.

— Который час? — деловито спросил Дементий.

— Начало третьего, — черт возьми, у Ларфы я,кажется, засиделась, а двойняшек надо забирать в пять — плюс полтора часа доПитера… В моем распоряжении не больше пятидесяти минут…

— Вовремя ты… Через час людишки должны подвалить.

— Какие людишки?

— А я знаю какие? На смотрины дома, так было сказано.

— Продаете?

— Ага. Хозяйка продает. Зачем он ей сейчас, верно?

— А… Ты один здесь?

— Почти, — Дементий подмигнул мне.

Похоже, я прервала чьи-то страстные объятья, судя порасстегнутой “молнии” на штанах.

Я загнала “Фольксваген” на стоянку, и все это время Дементийтерпеливо ждал меня, переминаясь с ноги на ногу.

— Чем обязаны визитом? — спросил он.

— Да вот, — я решила четко придерживаться заранеевыработанного плана, — хотела Агнессу увидеть, переговорить с ней о картине…

— Она сюда с лета не приезжала. Я один кукую.

— А охрана?

— Хватила! Охраны давно нет, по другим хозяевамразбежалась… А что?

Теперь нужно сбавить обороты, чтобы не вселять в простачкаДементия ненужных подозрений. Если Агнессы нет, то самым логичным шагом будетразвернуть машину и убраться восвояси. Как бы этого мне не предложил самДементий…

— Да нет, ничего. Чаем хоть напоишь?

— Зачем чаем? Есть классное шампанское, коллекционное,из хозяйских запасов. Держался месяц, ходил вокруг него кругами, а потомплюнул. Думаю, черт с тобой, не доставайся ты никому! И пробкой в потолок. Нутак как… — Дементий наморщил лоб. — Катя, да? Тебя ведь Катей зовут?

Я не обиделась и даже похлопала Дементия по плечу.

— Катя, верно. Хорошая у тебя память…

— За то и держали. Пошли хлопнем, пока в тепле и холе.

— Увы. За рулем.

— Ну, не знаю…

— Чай-то есть? — снова сказала я.

— Поищем. Здесь все есть. Как на антарктической станции“Комсомольская”.

Я последовала за Дементием в дом.

На террасе все еще стояла мебель из ивовых прутьев. Я,походя, качнула кресло-качалку. Именно в ней сидел Жаик, перед тем, как войти вдом и обнаружить тело мертвого хозяина. С террасы хорошо просматриваласьлужайка и часть пляжа за высокими соснами. Титовской яхты в заливе уже не было.

Дементий перехватил мой взгляд.

— Яхту старуха продала. Не удалось тебе на нейпрокатиться, сочувствую… А хотелось, да?

— А ты как думаешь?

Он считал меня, впрочем, как и все остальные из ближнегокруга Титова, рыжей парвенюшкой из грязи в князи и охотницей до чужого добра.Такой, какой я была на самом деле, если отбросить некоторые нюансы. Он нестроил иллюзий по моему поводу, он вообще не строил никаких иллюзий. Но, самтого не желая, Дементий задал мне линию поведения. Ясно, что меня привели сюдане сентиментальные воспоминания и не жажда еще раз выразить соболезнования, натакое беспринципная самка просто не способна. Ничем не прикрытый цинизм — вотчто привлекает его во мне. И еще одно, беспринципной самке не удалосьзаполучить того, чего она так страстно желала — богатства и власти…

Из этого и будем исходить.

…Дементий сразу же направился в сторону кухни, успев броситьмне:

— И не вздумай ничего стянуть. Все описано ипересчитано по головам.

— Спасибо, что предупредил, — проворковала я.

Оставшись одна, я поднялась на второй этаж и направилась ккабинету. Для этого нужно было пройти через гостиную, в которой состоялся нашединственный знаменательный полусемейный обед. Я коснулась спинок тяжелыхстульев из красного дерева; обстановка, лишенная хозяев, удивительным образомпотускнела и выглядела почти отталкивающе. Здесь не жили всего лишь каких-тополтора месяца, а дом пришел в полное запустение. Миновав часть коридора, ятолкнула дверь кабинета, и она легко поддалась.

В кабинете почти ничего не изменилось: деревянная конторка,которой Титов пытался оградить себя и картину от внешнего мира, стояла наместе, на кресла были натянуты чехлы, а окно по-прежнему украшалопуленепробиваемое стекло. Мягкая обволакивающая тишина роднила кабинет сосклепом. Именно такой и была эта тишина, когда мы с Жаиком нашли Титова.

Я села в кресло — то самое кресло, в котором сиделХерри-бой.

Что-то не понравилось мне в этой тишине. Я не нашла в нейничего противоестественного тогда, но нашла сейчас.

Точно.

И сейчас, и тогда, в ночь смерти Титова, в кабинете неработал кондиционер. Хотя до этого он исправно выполнял свою работу. Я сразуобратила на него внимание, потому что до этого никогда не сталкивалась скондиционерами: к ним нужно было привыкнуть, как к плеску волн или шуму деревьев.Титов, да и все обитатели дома — привыкли, а я — нет.

Тогда, в ночь смерти, кондиционер не работал. Я не обратилана это внимание, а вот сегодня вспомнила. Нужно обязательно спросить об этомДементия, если он, конечно, не перегнет палку с шампанским. Отсюда, из дальнегоугла, мне было хорошо видно место, на котором стояла картина. Теперь уже ничтоне напоминало о ней. Софиты убраны и подставка тоже. Картина-убийца безизлишних торжеств вывезена из дома и сослана на каторгу в хранилище одного изкрупных питерских банков. Там она пробудет до полного и окончательного решениясвоей судьбы.