области внешней организации жизни, в экономике, технике, государственной сфере, в структуре и построении общества создал столько незаменимого, что оно навсегда останется в сокровищнице человечества. Но, будучи односторонне обращенным только к внешнему миру, он поплатился за это душой. Тем самым его технические достижения утратили значительную долю своей эффективности. В то время, как развитие всемирного транспорта небывало сократило расстояние между народами, сделав предельно быстрым обмен духовными и хозяйственными ценностями, – свойственный прометеевской культуре государственный и экономический уклад разделяет народы резче, чем когда-либо. Вытекающие отсюда меры – запрещение на выезд и въезд, валютные ограничения, таможенные барьеры и т. д – заметно парализуют современные сообщения, так что сегодня поездка из Берлина в Рим или из Парижа в Москву, которую теоретически можно совершить в течение нескольких часов, на деле требует недельных приготовлений, причем без особой уверенности в том, что она вообще осуществится. Из этого примера очевидно, что мировая техника, в своих намерениях связать народы земли, капитулирует перед разъединяющим народы «точечным» чувством. Силы раскола могут быть преодолены только из потребности души.

Русскому человеку угрожают противоположные опасности. Близкий вечному, он легко теряет ощущение временного. Тогда он или отходит от земного и предается аскетическому образу жизни, как русский монах, или же отчаянно восстает против земного, впадая в нигилизм, как русский революционер. Таковы эти две большие опасности у человека культуры конца. Самой эффективной защитой от них является как раз рациональный, втискивающий в форму, прометеевский склад души.

Россия – не сегодняшняя, а грядущая – есть то бодрящее вино, которое способно оживить обессилевшую жизнь современного человечества. А Европа – крепкий сосуд, в котором мы можем сохранить это вино. Без прочной, сдерживающей формы вино растечется по земле, а без вина драгоценный кубок становится пустой, холодной, лишенной своего предназначенья безделушкой. Человечество сможет утолить свою жажду, только если найдут друг друга вино и кубок.

Современная Европа – это форма без жизни. А Россия – жизнь без формы. В первом случае душа покинула форму, оставив лишь пустую оболочку. Во втором – жизнь взорвала прежние стеснительные формы, но новой пока не обрела. Тем самым мы хотим сказать, что в обновлении человечества, связанном, точнее, совпадающем с задачей западно-восточного примирения, акцент должен быть поставлен на русскую сторону – сторону жизни, а не на сторону формы. Не европеец, а русский имеет ту душевную установку, с которой человек может оправдать свое извечное предназначение. Он руководствуется абсолютом, вселенским чувством, мессианской душой. Вот почему мы заявляем со всей решительностью: в главных вопросах бытия европеец должен брать за образец русского, а не наоборот. Если он хочет вернуться к вечным целям человечества, ему следует признать русско-восточную оценку мира. В этом смысле Достоевский требовал, чтобы каждый житель земли прежде всего стал русским.

Еще раз представим себе: англичанин смотрит на мир как на фабрику, француз как на салон, немец как на казарму, русский как на храм. Англичанин жаждет добычи, француз – славы, немец – власти, русский – жертвы. Англичанин ждет от ближнего выгоды, француз стремится вызвать у него симпатию, немец хочет им командовать, и только русский не хочет ничего. Он не пытается превратить ближнего в орудие. В этом суть русской идеи братства. Это и есть Евангелие будущего. Это – великая нравственная сила, направленная против латинских идей человека насилия и государства насилия. Русский всечеловек как носитель нового солидаризма[506] – единственный, кто способен избавить человечество от индивидуализма сверхчеловека и от коллективизма массового человека. Он противопоставляет идеалу Ренессанса, автономной личности – связанную с Богом и Космосом душу, а насильственному объединению людей – свободное сообщество связанных во всеединстве душ. Так он творит одновременно и новое понятие и новый идеал личности и свободы.

Наше время часто сравнивают с эпохой падения Рима. И не зря! Но не следует думать только о сходстве теневых сторон. Есть и сходство светлых. Тогда тоже силы Востока и Запада с судьбоносною мощью напирали одна на другую. Греческие и египетские учения дошли до парфян и китайцев. В западном направлении древнеиндусская мудрость перешагнула Нил, а культы Исиды[507], Митры и Евангелие назарян[508] достигли римской столицы – центра вырождения. То была эпоха противоречий, течений и противотечений, падений и преодолений, смерти, разложения, но и – мессианского обетования. Таков и XX век. Грядет новый апокалипсис, а с ним Страшный Суд и Воскресение.

Прометеевский человек уже отмечен печатью смерти. Да явится иоанновский человек!

Примечания и комментарии

Вальтер Шубарт родился 5 августа 1897 г. (нов. ст.) в тюрингском городе Зоненберг. Юношеские годы его прошли в г. Мейнинген, где он учился в гимназии с ориентацией на гуманитарные науки; с детских лет увлекался музыкой.

С началом первой мировой войны изъявил желание отправиться добровольцем на фронт, но получил отказ из-за слабого зрения. Лишь в 1917 г. он был призван в армию; вернулся с войны офицером, имея награды.

После войны последовали учеба в университетах Йены, Гейдельберга и Мюнхена; получение ученой степени доктора юридических наук, работа адвокатом. В эти годы Шубарт начинает выступать как публицист. В одной из первых его работ – «Идеал разрушения мира» («Das Ideal der Weltzerstörung», Лейпциг, 1919–1920) – рассматривается еврейский вопрос; однако, еще не имея христианского мировоззрения, автор видит в христианстве лишь «инструмент еврейского разрушения мира» (такой языческий взгляд был распространен в послевоенной Германии).

В 1929 г. Шубарт женится на русской эмигрантке Вере Марковне Энглерт (ур. Берман; по семейному преданию, она была внебрачной дочерью кн. Долгорукова); от первого брака (с погибшим немецким летчиком) у нее было двое детей – Максимилиан и Инга. В 1931 г. у Шубартов рождается сын Александр, в 1934 г. – дочь Нора. Видимо, жена в значительной мере повлияла на его отношение к русскому человеку и к христианству; с ее помощью он начинает изучать русский язык. (Она владела несколькими языками и тоже изучала право.)

После прихода к власти нацистов Шубарт не скрывает своего неприятия их идеологии – и уже в 1933 г. вынужден покинуть Германию; вместе с семьей он переезжает в Латвию, сначала в Вентспилс, к родственникам Веры Марковны, а с 1935 г. – в Ригу. Там он приступает к изучению философии, получает еще одну докторскую степень, начинает читать лекции в институте им. Гердера и государственном университете.

Рижский период был для Шубарта плодотворным и в публицистическом плане. Он печатает философские статьи в австрийских, швейцарских, голландских, венгерских и прибалтийских журналах. В 1938 г. в швейцарском издательстве «Вита Нова» («Vita Nova», Люцерн) выходит его первая большая книга – «Европа и