Доктор этого не отрицает.

– Я готов помочь тебе, чем смогу.

«Это стоит денег».

– Спасибо, но мой дедушка умер, а я стеснен в средствах, так что…

– О деньгах не может быть и речи. Я прошу лишь одного: разреши мне опубликовать результаты исследования.

– Договорились. – Джаспер вспоминает, что в таких случаях обмениваются рукопожатием.

Доктор Галаваци с улыбкой пожимает Джасперу руку и тянется к блокноту:

– Итак, у нас есть время?

– Саундчек мы начинаем в восемь.

На часах в кабинете – без пяти семь.

– В таком случае давай установим основные факты. Почему ты решил, что Тук-Тук вернулся?

– В последнее время я его слышу. Отдаленно, очень тихо. Он проснулся. По-моему, в первый раз я его услышал в Лондоне, примерно год назад. В ночном клубе.

Глухое покряхтывание.

– Ты принимал наркотики?

– Амфетамин. А еще я видел его во сне.

– Монаха в зеркале?

– Да.

Гортанный взрык.

– Странно было бы, если бы тебе не снилось то, что нанесло такую глубокую травму.

– Понимаете, это как если бы… если бы человек-невидимка поселился в вашем доме, то вы все равно ощутили бы его присутствие. Я ощущаю присутствие Тук-Тука… вот здесь. – Джаспер касается виска. – То же самое было в Или. И в Рийксдорпе до того, как появился Монгол. Он тогда сказал, что у меня есть пять лет. Сейчас пять лет истекли.

Шариковая ручка доктора Галаваци летает по бумаге. Джаспер вспоминает Эми Боксер. С прошлого ноября она частый гость в Диновой спальне на Четвинд-Мьюз.

– Ты принимал галлюциногенные препараты?

– Нет, я помню ваше предупреждение.

– А квелюдрин? Или другие нейролептики?

– Нет-нет. Я даже к врачам не обращался. Британские доктора отправляют в психиатрические лечебницы гораздо больше пациентов, чем принято считать.

Доктор Галаваци посасывает трубку.

– Что происходило в твоем сне про Тук-Тука?

– Я как будто смотрел фильм. Исторический, про Средневековье. Тук-Тук был монахом или аббатом. И его отравил какой-то градоправитель… – Джаспер достает из сумки записную книжку. – Вот, на первой странице все написано. Здесь и другие сны тоже есть, которые я счел важными. Везде указаны даты.

Психиатр берет записную книжку. С довольным видом, как предполагает Джаспер.

– А можно я возьму ее на время, перепишу некоторые подробности?

– Да.

Он раскрывает записную книжку на первой странице.

– Очень полезная привычка.

– Мой друг Формаджо часто говорит: «То, что не записано, – сплетни и домыслы».

– Он прав. Вы с ним видитесь?

– Да. Он изучает мозг в Оксфорде.

– Передай ему от меня привет. Он очень смышленый парень. Как я понимаю, от Монгола ты ничего не слышал с тех пор, как Тут-Тук… гм… снова проснулся?

– Совершенно верно. Монгол давным-давно пропал.

– В Рийксдорпе ты говорил, что он странствует. Как босоногий лекарь.

– Да.

– И ты до сих пор веришь в его существование?

Маятник часов разрезает минуту напополам.

– Да, – отвечает Джаспер. – К сожалению.

– Почему «к сожалению»?

– Если ваша теория верна и Монгол – ментальный надсмотрщик, созданный мною для того, чтобы сдерживать мой психоз, то есть надежда, что я смогу сделать это снова. Но если прав я и Монгол действительно существует, но забрел в Рийксдорп случайно, то меня не ждет ничего хорошего.

На улице женский голос выкрикивает: «Смотри, куда едешь!»

– Наверное, Джаспер, ты чувствуешь себя как ночной дозорный: знаешь, что надвигается опасность, но не знаешь, когда именно и с какой стороны.

– Неплохое сравнение.

– Спасибо. – Доктор Галаваци отпивает чай. – Я почитаю твои записи, сопоставлю факты, а потом мы с тобой побеседуем подольше. Сейчас я выпишу тебе рецепт на квелюдрин, чтобы ты успел сходить в аптеку до отъезда в Англию. Если все-таки случится обострение, таблетки тебе помогут.

«Поблагодари».

– Спасибо.

Поразмыслив, доктор Галаваци продолжает:

– И еще одно. В Бостоне я познакомился с психологом из Колумбийского университета в Нью-Йорке. Он странный, и методы у него неортодоксальные, но я его очень уважаю. Его в общем интересует АСЦ, а в частности – пациент ДЗ. Можно я сообщу ему о нашем разговоре?

– Да. А как его зовут?

– Доктор Юй Леон Маринус. Он китаец. С виду. Но там все гораздо сложнее. Обычно его называют просто Маринус.

Длинное соло в «Пурпурном пламени» становится еще длиннее, потому что Джаспер обнаруживает в нем потайной ход. Высокие сводчатые потолки, сумрачные арки и окна напоминают о том, что концертный зал и клуб «Парадизо» занимают помещение бывшей нонконформистской церкви, куда приходили поклоняться Богу. «Здесь и сейчас поклоняются – не нам четверым, а музыке, – думает Джаспер. – Музыка освобождает душу от оков плоти. Музыка преображает множество в единство». Штабеля усилителей «Маршалл» сотрясают каждую косточку в теле. «Мы прикасаемся к божественному». «Стратокастер» воспевает экстаз и отчаяние. «Мы не боги, но через нас изливаются некие высшие силы». Сейчас Джаспер без всяких сожалений готов принять смерть. Он смотрит на Дина, который ощущает предчувствие конца. Джаспер делает впечатляющий бенд на двух верхних струнах, и голос Дина разгорается факелом. Вокал Дина теперь вдвое мощнее, чем в прошлом году. После выступления в «McGoo’s» за кулисы пришел Джек Брюс из Cream и дал Дину пару полезных советов о том, как петь и одновременно играть на басу. Помогли и профессиональные уроки вокала, так что теперь Дин может брать на пол-октавы выше и ниже своего обычного диапазона. Эльф, не желая оставаться в тени, исполняет феерическое соло на «хаммонде». Джаспер рассеянно гадает, пришел ли в «Парадизо» Гюс де Зут или кто-нибудь из единокровных братьев. Вряд ли. Захотели бы они с ним встретиться? «Кто знает… Нормальных людей трудно понять, но де Зуты вообще – натуральный кроссворд…»

За кулисами Джаспер теряет остальных в круговороте незнакомых лиц. Все его откуда-то знают. В толпе он видит Сэма Верве.

– Ну что, де Зут, из Амстердама ты уехал никем, а вернулся поп-звездой. Мои ученики тебя боготворят. И не верят рассказам про то, как мы с тобой когда-то играли прохожим на площади Дам. Посмотрим, что они скажут, когда я покажу им вот эту фотографию… Улыбочка!

Джаспера ослепляет вспышка, взрывается в мозгу.

– Триумф! Апофеоз! – выкрикивает Улыбка до ушей. – Выше всяких похвал! Слава!