Пришел июль, а с ним и мой тридцать пятый день рождения.Вайан устроила для меня вечеринку в своей лавке, и этот праздник был не похожни на один из виденных мною ранее. Она нарядила меня в традиционный костюм,который на Бали носят именинники, — ярко-малиновый саронг, бюстье безлямок и длинный отрез золотистой ткани, плотно обернутый вокруг туловища.Получился такой тугой чехол, что я еле могла вздохнуть или проглотить кусочексобственного именинного торта. Заворачивая меня, как мумию, в это невероятноеодеяние в своей маленькой темной спальне (загроможденной вещами трех маленькихчеловечков, которые тоже живут здесь), Вайан спросила, не глядя на меня, занятаясложнейшими манипуляциями с тканью и булавками у моих ребер:

— Ты планируешь выйти за Фелипе?

— Нет, — ответила я. — Мы не планируемжениться. Я не хочу больше замуж, Вайан. И, думаю, Фелипе тоже не хочетжениться. Но мне нравится быть с ним.

— Легко найти человека, красивого снаружи, но, чтобы онбыл красивым и снаружи и изнутри, — это труднее. У Фелипе есть и то идругое.

Я кивнула.

Она улыбнулась.

— И кто привел тебе этого красавца, Лиз? Кто молилсякаждый день, чтобы ты его встретила?

Я расцеловала ее.

— Спасибо, Вайан. Ты славно потрудилась.

Мы присоединились к гостям. Вайан с детьми украсили лавкушариками, пальмовыми ветвями и самодельными лозунгами со сложными,многословными поздравлениями типа «С днем рождения, милая и добрая душа, нашадорогая сестра, возлюбленная Леди Элизабет, с днем рождения тебя, да пребудетмир в твоей душе и поздравляем». У Вайан есть брат, его маленькие дети —талантливые храмовые церемониальные танцоры. Сегодня ее племянники и племянницыпришли и станцевали для меня прямо в ресторане, устроив восхитительное итаинственное представление, которое обычно наблюдают лишь священники. Разодетыев золото, с массивными головными уборами, густо накрашенные в стилетрансвестит-шоу, они мощно топали ножками и двигали грациозными женственнымипальчиками.

Вечеринка по-балинезийски, как правило, проходит так людинаряжаются в свою лучшую одежду, а потом просто сидят и разглядывают другдруга. Очень похоже на нью-йоркские вечеринки глянцевых журналов. («О Боже,милая, — простонал Фелипе, когда я сообщила, что Вайан устраивает для менятрадиционный балинезийский праздник, — это будет так скучно…») Но было нескучно, а просто тихо. И как-то необычно. Сначала мы наряжались, потом смотрелитанцевальное представление, а потом сидели и пялились друг на друга — что,вообще, было не так уж плохо. Все были такие красивые… Семья Вайан явилась вполном составе, они все время улыбались и махали мне с расстояния двух метров,а я улыбалась и махала им в ответ.

Я задула свечи на именинном пироге вместе с Кетут Маленькой,младшей из сироток Несколько недель назад я решила, что ее день рождения теперьтоже будет восемнадцатого июля, как и у меня, — ведь у нее никогда в жизнине было дня рождения и именинной вечеринки. После того как мы задули свечи, Фелипепрезентовал малышке куклу Барби. Она развернула ее в немом изумлении и огляделатак, будто то был билет на ракету до Юпитера, — никогда, даже через семьмиллиардов световых лет, она не ожидала, что ей вручат нечто подобное.

Все на этом празднике было каким-то чудным. Собралась чуднаякомпания всех национальностей и возрастов: мои друзья, родственники Вайан икое-кто из ее клиентов-европейцев и пациентов, которых я прежде в глаза невидела. Мой друг Юди преподнес упаковку пива в качестве подарка на день рождения.Зашел и еще один классный парень, молодой модный писатель из Лос-Анджелеса поимени Адам. Мы с Фелипе познакомились с ним в баре буквально на днях ипригласили на вечеринку. Весь вечер Адам с Юди болтали с маленьким мальчиком поимени Джон: его мать — пациентка Вайан, дизайнер модной одежды из Германии,замужем за американцем, живет на Бали. Джон, которому семь лет и который зоветсебя «типа американцем», так как папа у него американец (хотя сам он никогда небыл в Штатах), но говорит по-немецки с мамой и по-индонезийски с детьми Вайан,был просто очарован Адамом, узнав, что тот из Калифорнии и умеет кататься насерфинге.

— А какое у вас любимое животное, мистер? —спросил Джон, и Адам ответил:

— Пеликан.

— А что такое пеликан? — спросил мальчик Тут вмешалсяЮди:

— Чувак, ты даже не знаешь, кто такие пеликаны? Друг,иди домой и спроси об этом папу. Пеликаны — это же просто класс, чувак!

Потом Джон, типа американский мальчик, повернулся к Тутти испросил ее что-то по-индонезийски (наверное, кто такие пеликаны), а Туттисидела на коленях у Фелипе и пыталась прочитать мои поздравительные открытки, аФелипе на безупречном французском разговаривал с пожилым джентльменом изПарижа, который лечит у Вайан почки. Тем временем Вайан включила радио — КенииРоджерс пел «Самый трусливый парень во всей округе», — а в лавку вошли трияпонки, которые хотели сделать лечебный массаж. Я попыталась уговорить девушексъесть по кусочку моего именинного торта, а две сиротки — Кетут Большая иМаленькая — тем временем украшали мою прическу огромными блестящими заколками,купленными мне в подарок на сэкономленные деньги. Племянники и племянницыВайан, маленькие храмовые танцоры, дети земледельцев с рисовых полей, сиделиочень тихо, смиренно потупившись в пол, укутанные в золотые одежды, какмаленькие божки; их присутствие наполняло комнату странным и сверхъестественнымсвященным духом. На улице раскричались петухи, хотя еще не наступил вечер идаже не смеркалось. Мой традиционный балинезийский наряд стискивал меня, каккрепкие объятия, и мне казалось, что это определенно самый чудной, но, пожалуй,самый счастливый мой день рождения из всех.

A Вайан все не покупает дом — и меня это беспокоит. Я непонимаю, почему так происходит, но дом необходимо купить, поэтому мы с Фелипеберем дело в свои руки. Находим агента по недвижимости, который возит нас поострову и показывает участки, но Вайан ничего не нравится. Я не устаюповторять:

— Вайан, мы должны купить хоть что-нибудь. В сентябре яуезжаю, и, прежде чем это произойдет, мои друзья должны узнать, что их деньгипошли на покупку дома. А тебе нужно найти крышу над головой, не дожидаясьвыселения.

— Не так уж просто купить землю на Бали, — говоритона. — Это тебе не пойти в бар и купить пива. Может потребоваться многовремени.

— У нас нет времени, Вайан.

Но она лишь пожимает плечами, и я в который раз вспоминаю,что балинезийцы считают время «резиновым», то есть относительным и гибкимпонятием. Когда я говорю «четыре недели», для Вайан это означает совсем не то,что для меня. В сутках у Вайан необязательно двадцать четыре часа; день можетбыть длиннее или короче, в зависимости от его духовной и эмоциональной природы.Как в случае с моим старым лекарем и его неопределенным возрастом, иногда дниможно сосчитать, а иногда взвесить.