– Мне не совсем по душе то, что вы говорите, херрхауптштурмфюрер Зигель, – проговорил, поворачивая к нему свой чистыйзеленый глаз, третий и самый главный мальчик, Хуго. Идеальное здоровье,идеальное арийское воспитание, идеальный раб плебейской силы, захлестнувшейнаше движение.

– Мне кажется, херр хауптштурмфюрер, вам нужно слегкаограничить потребление «Бенедиктина», – продолжал зеленоглазый. –Приближается решительный момент, херр хауптштурмфюрер!

Он прав, этот зеленоглазый юнец. Момент приблизилсявплотную. Брахма удаляется, Вишну горько плачет, плечи расправляет и гулкохохочет великий Шива.

Рушится закон, и беззаконие торжествует! ГауптштурмфюрерЗигель готов ко всем повторным циркуляциям. Он хотел бы, ну, если будет в этомнужда, вернуться именно вот в таком виде, вот с этими козьими ножками, сдраконьим хвостом, с собственной мордой химеры; увы, таких на этой земле покачто не существует.

С трудом он вылез из своего угла, отпил из горлышкаполбутылки благодатной вязкой влаги, потом рухнул тяжелыми чреслами намускулистую попку Хуго, стал имитировать общедоступную акцию благоволения.Мальчишка, сначала растерявшийся, а потом превратившийся в стальную пружину,сбросил его с себя, пинками гитлерюгендовских сапожек в раскисшее пузо загналобратно, поднял пистолет.

– Херр хауптштурмфюрер, нам придется избавиться от вас. Вымешаете операции!

– Хорошая мысль, мой мальчик, однако кто, кроме меня,покажет вам, как обращаться с реактивными «кулаками»?

* * *

Поляки шли через Шлоссбург разрозненной толпой. У них былиусталые, равнодушные лица. Они старались не смотреть на парадный подъезд замка,где стояло советское командование, как будто хотели пройти незамеченными. Еслиже кто-нибудь случайно бросал взгляд на маршала Градова, тут же отводил глаза всторону, как будто не было для этих лесовиков ничего особенного в том, что ихпровожает в шведскую ссылку командующий Резервным фронтом советской армии.

Подъехал на «виллисе» полковник Вигор с помощниками.Согласно договору на офицерах было личное оружие, пистолеты в обтрепанныхкобурах. Никита взял под козырек. Скосил глаза на свое окружение – ктопоследовал его примеру? Оказалось, что все это сделали, даже главный оппонент,начальник политуправления Стройло. Вдруг одна странная деталь бросилась вглаза: на груди Стройло среди его орденов сегодня опять красовалась круглаямедалька «ХХ лет РККА». Когда он только появился в штабе фронта, на нем былаэта медаль. Никита тогда демонстративно на нее уставился. Стройло ерзал, а онвсе смотрел. Потом взял комиссара под локоть, отвел в сторону: «Послушайте,Семен Савельевич, это не совсем этично. Здесь многие знают, что вы не былидвадцать лет в составе РККА. Зачем быть посмешищем? Снимите!» Стройло тогдавесь зацвел разными оттенками вареной свеклы и с тех пор никогда не надевалэту, весьма уважаемую среди советских командиров медальку. Что бы это моглоозначать? Почему сегодня опять навесил?

Поляки встали в «виллисе» и тоже взяли под козырьки своихконфедераток. Джентльменская церемония продолжалась не больше одной минуты.«Этот Градов – необычный какой-то парень для красных гадов, – думалполковник Вигор, бывший варшавский архитектор. – Неужели не обманут? Глядяна Градова, трудно не верить его слову...»

Стояние с ладонями у козырьков чуть-чуть, может быть, нанесколько секунд затянулось. Несколько неловких секунд были связаны,естественно, с вопросом рукопожатия. Выйти из машины и подойти к нему спротянутой рукой? Нет, это уж слишком, думал Вигор. Спуститься к ним и пожатьруки? Нет, это уж слишком даже для меня, думал маршал. Немедленно передадут вКремль, что напутствовал «антисоветчиков».

В конце концов он сделал жест ладонью от козырька к полякам– пока, мол, поляки! – повернулся и пошел внутрь замка. Все двинулись заним, в оперативный отдел штаба, большой зал с тремя высокими застекленнымидверьми, выходящими на террасу и далее на пруд, за которым над переплетениемветвей парка возвышался собор святого Августина. В пруду, заметил Никита,совсем уже по-домашнему плавали вчерашние послы из Эль-Аламейна.

Все встали вокруг стола с расстеленной картой Германии илежащей поверх нее картой Померании. Каждый день ожидался приказ о финальномштурме Берлина. Работы по координации армий и отдельных дивизий было больше чемдостаточно.

– Какие теперь будут предприняты действия по отношению кВигору? – вдруг спросил Стройло.

– Что за странный вопрос? – нахмурился Никита. –Мы разошлись с Вигором. Больше нет никаких действий.

– Вы, конечно, шутите, Никита Борисович? – голосСтройло сильно набирал высоту и угрожающую, весьма странную, совсем несвойственную вечно униженному политработнику силу. – Вы что же,собираетесь дать уйти целой дивизии антисоветчиков? С тем чтобы они продолжалисвои провокации из-за рубежа?

Никита понял: что-то серьезное произошло за ночь, уперсядвумя руками в карту Германии и вперился в каменеющее с каждой минутой лицосвоего генерального соглядатая.

* * *

За ночь действительно произошло кое-что. Трижды по каналусвязи СМЕРШа Стройло разговаривал с кабинетом Берии. К утру прилетела группаоперативников, явно нацеленная на удар по непосредственной охране маршала.Среди них был некий майор Ересь, которому предписывалось в случае нуждывыполнить особо ответственное задание. Письмо, доставленное в пакете с личнойпечатью Берии, содержало окончательную инструкцию по поводу поляков:разоруженную дивизию Вигора интернировать, в случае сопротивления применитьсоответствующие меры; также принять немедленные меры по оздоровлению атмосферыв руководящем составе Резервного фронта; учитывать специфику продолжающихсявоенных действий, возможность внезапной вспышки боевой активности.

* * *

– Вы, кажется, забыли, товарищ генерал-лейтенант, –медленно заговорил Никита, не спуская глаз с начполитуправления, – что яподписал договор с полковником Вигором, что я поручился своим честным словом,то есть честным словом Резервного фронта, а значит, и...

– Вы, кажется, уже отождествляете себя со всей КраснойАрмией, Градов? – вдруг с диким надрывом, почти по-театральному завопилСтройло и сделал жест своему человеку из штаба. Тот мгновенно распахнул двери.Из коридора быстрыми шагами в зал вошла группа оперативников, среди них майорЕресь.

– Тревога! – закричал один из «волкодавов» маршала, нобросился не к оперативникам, а к стеклянным дверям.