Балкон снаружи все равно не запирался, а потому Секач оставил узкую дверь открытой, и сам, запрокинув ружье и автомат на плечо, прыгнул на пожарную лестницу, ведущую вдоль стены на крышу, и обрывающуюся на уровне первого этажа.

К тому времени Лек уже спрыгнул на землю, схватился за оружие, резкими рывками повертел головой во все стороны, оглядев задний двор дома с небольшим садом, детской площадкой, стоящими поодаль несколькими гаражами, и не нашел причин, чтобы не заматериться.

— Твою мать, да их тут…

Со всех сторон на него надвигались зомби. Некоторые шли не спеша, валко покачиваясь со стороны в сторону, будто их кто-то вынудил проснуться и шагать, другие же двигались хоть и прихрамывая, но все же достаточно бойко, как для оживших трупов. Но были и такие, что бежали…

— По бегущим, короткими очередями… — Крысолов прислонился щекой к прикладу автомата — Огонь!

Первый, совсем когда-то еще молодой парень, успел подбежать достаточно близко. Еще бы пару шагов, и он точно смог бы на ходу прыгнуть на оцепеневшего в ужасе Лека, но Крысолов срезал его вовремя.

— Эй, не спи! — крикнул он и Лек, прильнув к окуляру оптического прицела, выстрелил по бегущей вслед за парнем девушке, дико визжащей что-то на непонятном языке зомби.

— Только в голову! — Секач громко шлепнулся на землю, словно упавший с неба мешок, перекатился, но лихо вскочил на ноги и разрядил два ствола по тучному строителю — тому самому, которого Крысолов воспретил ему убить двадцать минут назад. — Только в голову стреляй, остальное без толку!

— Уходим, — короткими очередями Крысолов заставил выбежавшего из сада мужчину в синих джинсах отлететь назад, широко расставив руки. За ним отправился и другой, в дырявом свитере и оборванных до колен брюках. — Двигаемся к машине!

Они шли отовсюду. Они были везде. Выбирались из-за пригорюнившихся вдали гаражей, утонувших в рыхлой земле почти на треть, продирались через сад, оставляя на покрученных, шипастых ветвях последние куски одежды. Словно призраки, сначала темные и черные, но по мере попадания на них бликов света все больше ужасные, они выходили и из подъездов соседнего дома. Наполняли собой ранее пустующую детскую площадку, выплывали из-за груды ржавых легковушек и двух армейских грузовиков…

Они выходили, будто дождавшись пришествия своего Иисуса, несшего им избавление от их мучений. Шли, протягивая к нему, невидимому, руки. Шли на свет, шли на запах, шли по зову плоти, не разбирая дороги. Спотыкаясь и падая, когда впереди идущий спотыкался на железных обломках или простреленный огнем из чьего-то оружия падал, они поднимались, и снова продолжали свой путь. Они не сбивались с пути. Даже те, у кого отсутствовали глаза, шли направленно и точно, все сокращая и сокращая расстояние до заветной цели. Новой крови.

Их вид вызывал противоречивые чувства. Бледное-серые, обескровленные, покрытые множеством гниющих язв их высохшие тела и лица, с застывшей в глубинах глазных ям неизвестной человечеству лютостью, заставляли сердца сталкеров биться с удвоенной скоростью, а кадыки ерзать, словно перезаряжая помповое ружье. Но в то же время примитивные, как поломанные солдатики, нелепые в своей анемичной походке, в своей безудержной злобе, тривиальные и предсказуемые, у них было что-то от тех мумий, что мультипликаторы рисовали в своих анимационных фильмах. Так, чтобы дети и переживали за главных героев, убегающих от воскресшей злой мумии, но и вместе с тем, чтобы ее вид вызывал у ребятишек смех.

Вот только смеяться молодому сталкеру если и довелось, то лишь где-то в самой глубине души, и уж не дай Бог, чтобы кто-то из старших заметил это.

— Серега, выключи фонарь, — шепнул Крысолов, когда с «быстрыми» зомби на какое-то время было покончено. — И ты тоже.

— Что? — надеясь, что ослышался, переспросил Лек.

— Фонарь выключи, и за мной. Три маяка для них — очень жирный ориентир.

Лек послушно щелкнул выключателем, и темнота, теперь уже наполненная звуками шарканья старых подошв, причмокивания и голодного мычания, затянула его в себя, как зловещая воронка. Страх и непонимание приказа заставили его выпучивать глаза и всматриваться в темноту, ожидая, что вот-вот его схватит чья-то холодная рука. Но Крысолов, двигающийся почему-то не бегом, а всего лишь быстрым шагом, вел его за собой словно казак верного коня, схватив за упряжь, и от этого ему было хоть ненамного, но все же спокойнее. Хотелось верить, что тот знает, что он делает и почему лучше передвигаться в кромешной темноте.

— Секач? — замедлив на мгновенье шаг, окликнул Кирилл Валериевич, оглянувшись назад.

— Здесь — послышалось сзади, тут же дополненное тихим, сочным звуком, с которым патроны двенадцатого калибра проникают в стволы.

— И хочется же тебе возиться с этой хреновиной… — скривился Кирилл Валериевич, и заглянул за угол дома, где в метрах двадцати все еще светился габаритными огнями «Разведчик».

— Ты чего, Кирюха, да это же такой кайф!

— Ну-ну, охотник, блин. Пускай она заклинит тебе в самый неподходящий момент, будешь тогда кайфовать. Так, ладно, давай бегом к машине, мы прикроем если что. Свет не включай.

— Есть свет не включать, — ответил Секач, и, покинув строй, побежал по направлению к машине.

— Давай за ним, — приглушенно-хриплым голосом скомандовал Кирилл Валериевич и Лек, пригнув голову и дико озираясь по сторонам, понесся вслед за Секачом.

С детства ненавидя быть замыкающим, Крысолов с нетерпением дождался, пока молодой доберется до «Разведчика», облегченно вздохнул и ринулся за ним. На полпути остановился, оглянулся. «Быстрые» фыркали, как лошади, на бегу, отталкивали более медлительных сотоварищей, встававших у них на пути, и неумолимо сокращали расстояние до машины. Они приближались со всех сторон, куда бы он ни направлял луч света. Лек отстреливался из своей новой винтовки сколько мог, а когда закончились патроны, Секач отдал ему свой автомат. Но даже после прицельного истребления ближайших быстрых и медленных целей, края все поступающим зомби, не было видно.

— Кирилл, давай! — выкрикнул Секач, когда уазик охотно завелся, вспыхнул кажущимся когда-то слабым, желтым и блеклым, а теперь чуть ли не белым люминесцентом, светом фар и шестеренки в коробке передач старой машины с дребезжанием сошлись в режиме первой передачи.

Крысолов выстрелил по ближайшей догоняющей его цели, молодая женщина упала, треснувшись продырявленной головой об асфальт; мужичина в синем спортивном костюме отлетел в сторону; но самое странное явление — это была бабушка, едва ковыляющая, но почти не поменявшаяся. Она шла, опираясь на трость, будто в магазин за продуктами, и лишь приблизившись на достаточное расстояние, взревела как голодный волк и запустила в Крысолова своей тростью.

Спасибо, что не киркой, — мысленно поблагодарил Крысолов, отбившись от трости, и снял ей верхнюю часть головы.

Даже в экономном режиме стрельбы два последних «рожка» когда-нибудь должны были бы закончиться. И слава Богу, что это случилось в тот момент, когда борт «Разведчика» оказался рядом.