За несколько толчков довожу до экстаза, а после сам разряжаюсь внутрь, заполняю ее лоно до отказа.

- Тимур, - стонет и царапает мои плечи. - Зачем помешал? Не дал закончить.

- Еще успеешь.

- Опять правила нарушаешь.

- Правила? - оскаливаюсь. - Какие к чертям правила, когда ты рядом?

Я сорвался. Круто было бы обкончать лицо, размазать сперму по щекам и по лбу, забрызгать семенем волосы. В рот тоже улетно. Наблюдать, как она глотает, как напрягается ее горло, принимая порцию за порцией. Но лучше всего так. В лоно. Ворваться и прочувствовать до упора. Заполнить до конца.

- Тимур, - шепчет и льнет ко мне. - Ты невозможный.

- Это ты невозможная, - выдыхаю в ее разомкнутые губы, привлекаю к себе крепче, теснее, впечатываю девчонку в свое тело. - Запредельная. Моя.

- Люблю тебя, - шепчет она.

- Люблю, - улыбаюсь я.

И залюблю. Днем. Ночью. Не позволю сомкнуть глаза. Буду раз за разом доказывать сокровенную клятву.

Глава 41

Я заезжаю в замок Асадовых перед Большим Советом. Хотя тяжело назвать «замком» те руины, которые остались от прежде массивной и величественной постройки. Развалины, поросшие мхом, едва ли впечатляют. Я уже видел их на фото, но оказавшись поблизости, решил посетить вживую. Паршивое зрелище. Особняк смахивает на обглоданную башку. Окна с выбитыми стеклами будто провалившиеся глазницы. Потемневшие, изъеденные временем стены точно кости черепа. Даже пробивающаяся сквозь крупные трещины зелень создает мрачное ощущение, точно черви копошатся в гниющем трупе.

Когда мой ублюдочный дядя угодил в клинику, Ахметов-старший приставил сюда охрану, только забирать на тот момент было уже нечего. Все оказалось продано последним из Асадовых, ведь после гибели моего отца он так и не сумел найти сокровищницу, где хранилось родовое золото. Никто кроме вожака не знал этот секрет.

Я выхожу из авто и направляюсь туда, где началась моя история.

Странное чувство рождается под ребрами. Режет. Щекочет. Будто кто-то играет с лезвиями. Кромсает нутро.

Я толкаю покосившуюся дверь и прохожу внутрь.

Ахметов стерег это место не по доброте душевной, а чтобы не создавать опасный прецедент. Кому понравится разграбление княжеских владений? Сегодня обносят поместье Асадовых, а завтра твое. Вот поэтому нельзя умы будоражить. Лучше позаботиться насчет безопасности наперед, ведь если обокрали древнейший род, задумываться над вторжением на другие территории точно не станут.

Я прохаживаюсь по пустынным залам и полутемным коридорам.

Сырость. Затхлость. Повсюду гирлянды из паутины. Люди держались подальше отсюда, однако природа смело брала свое. Заброшенное место, потерянное, тут время словно замерло, а то и вспять отправилось.

Я наталкиваюсь на картинную галерею. Здесь куча разных портретов. Такая традиция распространена среди кланов: чтить предков, оставлять о себе память. Похоже, мой гребаный дядюшка лишь эти холсты не рискнул пустить с молотка. Реликвия.

Но сохранились картины хреново. Их явно подпортили погодные условия, да и насекомые постарались на славу, конкретно тут разгулялись.

Я нахожу изображение матери. Узнаю в момент, хотя тут она совсем молоденькая, видно, сразу после замужества отрисовывали. На снимках, которые передал мне Романо в день моего совершеннолетия, мама выглядела взрослее.

Нутро сдавливает в тисках.

Я перевожу взгляд в сторону и... дьявол раздери, точно на собственное отражение смотрю, в зеркало утыкаюсь. Но нет. Это мой отец.

Мы похожи. Очень. В клинике тот покалеченный упырюга мог легко принять меня за своего ожившего брата, ведь мы реально выглядим практически одинаково.

Я сжимаю кулаки. Кривлюсь и оскаливаюсь.

- Что же ты ни черта не уберег?

Рявкаю и усмехаюсь. Асадов хоть как не услышит. Через долбаный портрет до него нельзя докричаться.

Мой отец жил здесь, ходил по этим коридорам, смотрел на изображения своих предков и заряжался силой перед боем. Интересно, как он заправлял на Большом Совете? Сколько собраний успел провести? Какие вопросы решал? И вообще - каким он был?

Блять. К чертям. Мой папаша сильно облажался. Оставил семью без защиты. Погиб в сражении. Бросил беременную жену. Я подобных ошибок не допущу, вот и весь урок, который стоит вынести.

Пора кончать экскурсию. Хватит слоняться по пепелищу.

Я покидаю замок, а мысли обратно так и тянутся. Может, стоит отреставрировать эти развалины? Жить там никогда не захочу, семью туда не приведу. Но просто, в память родителей, как дань роду. Будет нечто вроде музея, чисто заехать, пройтись.

Портреты тоже реально восстановить. А еще у меня есть фотографии замка до того, как постройка превратилась в руины. Тут же лет двадцать никто не жил, а то и больше. Но помещение реально вернуть в изначальный вид. Бабло найдется.

Я оборачиваюсь и смотрю на руины.

Что за блажь меня накрыла? Надо покончить с гребаным Советом, а после не возникнет повода сюда возвращаться. Но, черт возьми, я всю ночь изучал темы, которые должны поднять на собрании кланов.

Там структура обсуждения жесткая. Формируется целый список пунктов, каждый вожак получает возможность ознакомиться с тем, что планируют обговорить. Здесь нельзя ничего протолкнуть на ходу. Существует четкий протокол. Вольности исключены.

Зачем я в это влез? Всегда держался в стороне от всякого кланового дерьма, а тут закопался по самые брови. Погряз и увяз.

Ну а как голосовать вслепую?

Самое разумное, что я могу сделать, - избавить род Асадовых от права на решающий голос. Отгородиться от этих советов, от проклятых традиций и древних порядков.

Но вдруг пригодится? Черт знает, как дальше жизнь пойдет. Если отрубить эмоции и посудить трезво, то подобный рычаг лишним не станет.

Я усаживаюсь в авто и выжимаю скорость до упора.

+++

Я вижу, как вытягиваются рожи вожаков, когда я занимаю главное место за столом и Ахметов заявляет, что теперь Совет можно начать. Лидеры кланов переглядываются. Молчат, но явно напрягаются от такого резкого поворота. Их взгляды липнут к моим пальцам. К золотому перстню с громадным изумрудом. Похоже, этот камень реально