появлением катар. Начиная с Х-XI вв. церковь все охотнее обращается к насильственным мерам против еретиков, чем к средствам их увещания. Наиболее строгими наказаниями уже в ту пору были конфискация имущества и сожжение на костре.

Последний отголосок евангельской традиции милосердия мы обнаруживаем в письме люттихского епископа Вазона (1048): «Господь не хочет смерти грешника… Довольно костров! Не будем убивать мечом тех, кого наш Создатель и искупитель оставляет жить, чтобы они вырвались из пут демона…» Впрочем, призыв Вазона запоздал: в 1022 году король Роберт Благочестивый уже зажег первые инквизиторские костры в Орлеане.

Теоретиком инквизиции стал самый выдающийся философ и теолог Средневековья Фома Аквинский (1227–1274), который в знаменитой «Summa Theologiae» писал: «Ересь есть грех, за который виновный не только должен быть отлучен от Церкви, но и изъят из мира смертью. Если еретик упорствует в своем заблуждении, то Церковь, потеряв надежду на его спасение, должна заботиться о спасении души людей и отсечь его от себя путем отлучения; а затем она предоставляет его светскому судье, дабы он изгнал его из этого мира смертью». Фома Аквинский считал ересь бóльшим преступлением, чем оскорбление государя и рекомендовал заживо сжигать еретиков, лицемерно заявляя о нежелательности проливать кровь осужденных еретиков. Начиная со второй половины XIII в. инквизиционные костры запылали во многих европейских странах.

В роли инквизиторов, уполномоченных папой привлекать к ответственности, рассматривать дела вероотступников, выносить и осуществлять приговоры, обычно выступали руководители монашеских орденов, епископы и архиепископы, кардиналы и папские легаты. Любопытно, что верховный инквизиционный трибунал, учрежденный в Риме папой Павлом III в 1543 г. под названием Конгрегации священной тайной канцелярии просуществовал вплоть до II Ватиканского собора (1962–1965 гг.).

Наказание еретиков сожжением на костре было введено в светское законодательство многих стран в XII–XIII вв. Для оправдания этого обычно ссылались на «божественные» законы. Так получила «теоретическое» обоснование длившаяся несколько веков церковная программа «заботы о спасении душ». У инквизиторов была своя логика, восходящая к Библии. Скажем, Людвиг Парамо в 1598 году провозгласил Бога первым инквизитором, наказавшим Адама и Еву изгнанием из Рая за непослушание. Отталкиваясь от известного текста «Pasсe oves meas» и «Евангелия от Иоанна» (Ин. 15:6), он и Христа объявил идеологом инквизиции.

Другим источником религиозной нетерпимости в христианстве стала доктрина «спасения верой», исходя из которой долг христианина — обращать неверующих на путь спасения. Если проповедь и убеждение оказываются недейственными, если неверующие упорствуют в неприятии учения церкви, то тем самым они создают соблазн для других и угрожают их спасению: отсюда проистекает потребность удалить их из общества верующих — отлучением, наказанием или сожжением на костре. По мере укрепления церковной власти она все строже относилась к своим противникам. Но, как мы знаем из истории, нетерпимость не созидательна, а разрушительна — она разрушает церковь гораздо сильнее, чем ее внешние враги.

Святая инквизиция (Inquisitio Haeretiсae Pravitatis Sanсtum Offfiсium — Святой отдел расследвания еретической греховности), или святой трибунал (sanсtum offiсium) — учреждение католической церкви, имевшее целью розыск, суд и наказание еретиков и колдунов. На самом деле это был первый в мировой истории государственно-церковный орган искоренения инакомыслия. Свидетельствует Е. Рерих:

Инквизиция была установлена не для преследования только жалких ведьм и колдунов, большей частью медиумов, но для уничтожения всех инакомыслящих. И среди таких врагов, прежде всего, насчитывались все наиболее просвещенные умы, все служители общего блага и истинные последователи заветов Христа.

Существование инквизиции — пожалуй, наиболее яркий пример совершенно немыслимого симбиоза религии любви и терпимости с хорошо отлаженной церковной системой, поставившей на поток уничтожение лучших, свободомыслящих людей и неофилов, не желавших смириться с консерватизмом и догматизмом церкви.

Подобно тому как никто никогда точно не сочтет жертв сталинизма и гитлеризма, невозможно определить общее количество людей, павших от рук христианской церкви. Количество преследованных, искалеченных, отверженных, лишенных имущества и доброго имени исчислялось миллионами, в их числе — участники народных еретических движений, руководители восстаний, герои патриотической борьбы, философы и естествоиспытатели, гуманисты и просветители, противники папства и феодальных порядков, народные знахари и ведуны. Католическая церковь не терпела конкурентов и инакомыслящих. На протяжении столетий костры инквизиции неизменно пылали там, где пробивались ростки нового, передового, нетрадиционного, свободного от догм и табу.

С историей средневековой инквизиции можно познакомиться по переведенной на многие европейские языки «Критической истории» Хуана-Антонио Льоренте и по двухтомнику американского историка Генри Чарльза Ли «История инквизиции в средние века» (1888), а также дополняющей его монографии С. Г. Лозинского, изданных на русском Брокгаузом и Ефроном в 1911–1914 гг. Эти книги на многие годы заставили замолчать многих апологетов инквизиции. Ведь инквизиция в зародыше душила ростки всего нового и живого, с таким трудом пробивавшиеся при феодализме, тормозя социальное и духовное развитие человеческого общества.

Историю инквизиции принято условно делить на три периода:

— преследование еретиков до XIII в.;

— доминиканская со времени Тулузского собора (1229);

— испанская инквизиция, берущая начало с 1480 г.

В статье об инквизиции, опубликованной в «Британской энциклопедии», говорится:

Неправильно утверждать, что инквизиция появилась в XIII в. в готовом виде со всеми ее принципами и учреждениями. Это был результат или, вернее, еще один шаг вперед в процессе развития, начало которого восходит по крайней мере к IV столетию.

На Веронском синоде (1185) были опубликованы правила преследования еретиков, обязывавшие епископов возможно чаще ревизовать свои епархии и выбирать зажиточных мирян, которые оказывали бы им содействие в розыске инакомыслящих и в предании их епископскому суду; светским властям предписывалось оказывать поддержку епископам под страхом отлучения и других наказаний.

В первый период своего существования преследование еретиков носило периодический и случайный характер; во втором были созданы постоянные инквизиционные трибуналы, находящиеся в ведении монахов-доминиканцев; в третьем инквизиция была направлена главным образом против мавров и евреев, а затем — против непрерывно усиливающегося протестантизма.

Я не хотел бы представлять историю западноевропейской инквизиции исключительно в черных тонах и судить о ней «по отдельным извергам, везде возможным»[220]. Во-первых, за 300 лет количество жертв инквизиции во всех странах Европы не превысило 0,1–0,2 % (!) от числа жертв тоталитарных режимов XX века. Во-вторых, инквизиция так или иначе отражала политические страсти в соединении с варварством и невежеством того времени. В-третьих, при всем том инквизиционные процессы существенно отличались от бессудных ужасов нашего времени, о чем можно судить по ярко описанному Бернардом Шоу процессу над Жанной д’Арк («Святая Иоанна»).

Инквизиция не только предоставляла слово обвиняемому, но требовала от обвинителя ясных и однозначных доказательств… Следует признать, что инквизиционный суд выносил большое количество оправдательных приговоров: «В первые полстолетия своей деятельности инквизиторы приговаривали к смерти на костре до 40 %