Чин’Аме подошел вплотную к Травесу. Дракон в цепях буквально дышал гневом и ярость, но ничего не мог поделать.

— И я хочу, чтобы ты знал, когда этот твой потомок явиться, ты не сможешь ничего ему рассказать, — волшебная руна сорвалась с уст Чин’Аме и буквально впиталась в чешую Травеса. — Когда он придет, ты отдашь ему свое сердце. Взамен же ты потребуешь убить императора. Ну, а чтобы он не особо разбирался, попросишь еще что-нибудь. Ну, не знаю… Что-то, что не повредит мне и моему плану.

Еще несколько рун впитались в чешую Травеса.

— Так что — не скучай, Травес. Я бы сказал — до новых встреч, но, увы. Прощай, глупец.

Чин’Аме и министр Джу исчезли в тенях, в пещере заревел поток Льдо-воды, но куда громче звучал рык несчастного дракона.

* * *

Хаджар рухнул на колени.

— Учитель…

— Он пытался, сын, — Хавер возвышался над ним неприступной скалой. — Пытался всеми силами. Дал столько подсказок, сколько мог. Но ты был слеп. И глух. Труслив. И слаб. Ты подвел его. Подвел меня. Свой дом. Своих предков. Ты забыл кто ты есть…

— Я…

Хаджар смотрел на свои дрожащие руки.

— Но я хочу спросить тебя, сын мой, — Хавер подошел ближе. — Разве стихли твои боевые барабаны?

Хаджар сжал кулаки.

— Разве смолк твой боевой клич?!

Хавер протянул руку.

— Разве ты больше не мой сын?! Разве ты больше не Безумный Генерал?! Разве хоть что-то в этом мире может замедлить твой шаг?! Остановить твой меч?!

Хаджар схватился за запястье отца так, будто это было единственным, что могло спасти из его той пучины, в которой он тонул.

— Пока есть те, кто нуждается в твоем плаще, мой сын, тебе придется сражаться. Пока есть те, кого должен покарать твой меч, ты должен сражаться. Потому что ты — мой сын. Потому что ты — генерал.

Хаджар поднял взгляд небесно голубых глаз.

Они сияли волей.

Волей, способной расколоть небеса и пошатнуть земную твердь.

— Да, отец, — громом войны прозвучали его слова.

— Тогда ступай, сын мой. Живи свободно.

— Умри достойно, — прошептал Хаджар.

Тень Хавера исчезла, оставив Хаджара стоять одного на могиле брата.

Он повернулся к надгробию и взял с него два браслета. Вытащив из каждого по стальной пластине он сложил их на манер кинжала и с силой вонзил себе в грудь.

Из раны хлынула черная кровь и, ревя разбуженным зверем, Хаджар вырвал из своей груди черный сгусток

— Добей его, полукровка! — прозвучал азартный выкрик Чин’Аме.

Он уже видел свою победу. Чувствовал как партия, затянувшаяся на долгие эпохи, подходит к концу. Бывало, что Чин’Аме оказывался на краю поражения. В последний раз такое произошло, когда после их небольшого спектакля, умер министр Джу.

Чин’Аме не принял в расчет, что при смерти адепта власть Ленты Мрачного Разума ослабнет.

Джу попытался сказать Хаджару, чтобы тот не верил Чин’Аме, но… даже если бы тот и смог, Хаджар бы не принял это за чистую монету. К тому моменту в разуме мальчишки уже прочно закрепилась проклятая лента.

“Эта лента приведет тебя к твоей возлюбленной”.

Мир идиотов, каждый раз неизменно ведущихся на байку о какой-то там любви.

Нет, он, Чин’Аме, станет величайшим драконом. Он соединит в себе магию и боевые искусства и вознесется так высоко, что…

— А-А-А-А! — вдруг треснули небеса над его головой.

— Что… что происходит?!

Он смотрел себе под ноги. Там, где на дне глубокой воронки должно была произойти последняя сцена его грандиозного плана. Хаджар должен был убить Императора, а Чин’Аме разрушить мозг своей марионетки при помощи ленты. Все остальное — лишь дело техники.

Прикончить принцессу, которая вечно его во всем подозревала, из-за которой его и бросили в темницу, это лишь вопрос нескольких десятилетий.

Так или иначе — оба свитка техники оказались бы у него.

Но почему… откуда это чувство страха. Почему ему показалось, будто на него взглянуло нечто… нечто неотвратимое. Пугающее. Будто он оказался один на один против целой армии. Армии диких демонов, готов растерзать его душу.

Чин’Аме снова посмотрел себе под ноги.

— Что… кто это?

Вместо могучего воина, покрытого бугрящимися мышцами закованными в черную, стальную броню, стоял молодой мужчина. Все еще крепкого телосложения, но больше он не был похож на медведя в облике человека.

За его спиной струились волосы. Стянутые в хвост, они были того седые, что почти белые.

Порой они сливались с облаками, плывущими по его одеждам цвета небесной лазури. Звезды сияли на его синем плаще, а в руках буквально светился меч.

Черная, как ночь, рукоять и ярко-синий клинок, на котором распахнула белые крылья птица Кецаль, парящая среди звезд.

— Что… как…

Мужчина разжал левый кулак и на камни упал черный комок слизи из которого показалась разорванная лента.

* * *

— Император, — Хаджар повернулся к Гаргану. Лишь бы было не поздно… — я находился под…

— Я все видел, — Император поднялся на ноги и поднял взгляд к небу. — твоими глазами, я все видел… у тебя был достойный отец, потомок Травеса. Он пришел с круга перерождения, чтобы в последний раз помочь тебе… теперь ему придется ждать своего перерождения еще сотню эпох. Но не кори себя. Это то, что делают родители — заботятся о нас даже после смерти.

Хаджар сжал кулак.

Он был слишком слаб.

Слаб и глуп.

— А теперь отойди, Хаджар Дархан, Ветер Северный Долин, — Император выступил вперед. Теперь его глаза пылали яростью. Каждый его шаг — гнев. Каждый вздох — мощь. Словно ожившая стихия он шел к кратеру. И каждое его слово звенело среди древних скал. — Ибо вижу я врага своего! И пришел час выполнить наши с братом клятвы! Услышь, Чин’Аме свои последние слова! — Я убью тебя! Я вырву твое сердце! Я сожгу твою душу! Я выпью твою кровь! И ты никогда не доберешься до Великого Предка! Ибо такова клятва!

Огромной горой вихрь белого пламени взвился в небо, где началась битва, коей прежде Хаджар еще не видел. Силы Чин’Аме и Императора были так велики, что древний купол попросту разбило в щепки и драконы, в панике, разлетались кто куда.

Гремел шторм и бушевала битва, ожидание которой затянулись на долгие эпохи.

— Хаджар.

Хаджар, вокруг которого кружил синий ветер, отвлекся.

Рядом с ним стояла принцесса и Таш’Маган.