отправилась в Плацентию к Генриху, испытывая виноватое чувство облегчения. Она твердила себе, что никакой вины на ней нет, так как главная ее обязанность по отношению к Артуру исполнена – достойные доверия слуги, которые будут заботиться о нем, назначены. И никого лучше леди Дарси она не могла бы подобрать. Ни к чему ей, матери, оставаться с ним, к тому же это непрактично, ведь у королев есть масса обязанностей. Саму Елизавету и ее сестер растили воспитательницы – так устроен мир. Артура поселили в прекраснейшем месте. Она сделала для него все, что могла.

И тем не менее совесть продолжала твердить Елизавете, что она должна чувствовать боль от разлуки с малышом. Артур был очень важен для нее, и тем не менее она по-прежнему не могла ощутить в себе той всепоглощающей любви к сыну, которую другие матери, очевидно, испытывали к своим детям. Она постоянно молилась о том, чтобы когда-нибудь эта любовь пришла к ней, и говорила себе, что хорошая мать, в конце концов, это та, которая переживает за своих детей, заботится об их благополучии, наблюдает за их развитием и образованием, позже обеспечивает им выгодный брак. Похвальное начало положено, но она и впредь будет блюсти интересы Артура.

Лежа рядом с Генрихом ночью в день возвращения в Плацентию на смятых после любовных утех простынях, Елизавета думала, что сойдет с ума, если не избавится от этого чувства вины. Ей вдруг пришло в голову, что она, вероятно, заковывает свое сердце в броню на случай, если Артура отберут у нее. Ведь стоит тебе полюбить кого-то, и ты становишься открытым для утраты, а что может быть хуже потери ребенка?

– Мы должны организовать вашу коронацию, Бесси, – сказал Генрих на следующее утро, поднимаясь с постели и потягиваясь. – Я не хотел утомлять вас во время беременности, но теперь распоряжусь о начале подготовки.

– Это было бы замечательно, – отозвалась Елизавета, любуясь его стройным мускулистым телом и желая, чтобы он забрался обратно под одеяло и обнял ее.

Однако ум Генриха уже был занят коронацией и другими государственными делами, и она пока потеряла его.

Какой теперь смысл лежать в постели? Елизавета встала и позвала своих фрейлин, чтобы те одели ее, после чего отправилась в церковь на мессу. Там она с изумлением застала Сесилию, сидевшую в слезах на королевской скамье.

– Что случилось? – спросила Елизавета, торопливо подходя к сестре. – Сис?

Та повернула к ней заплаканное лицо.

– Это из-за короля! – всхлипнула она. – Он аннулирует мой брак с Ральфом. Я не вернусь обратно в Апсолл и никогда больше его не увижу.

Елизавета на миг потеряла дар речи.

– Что? Он и словом не обмолвился об этом.

Сесилия утерла глаза:

– Сегодня утром он вызвал меня в свой кабинет и сказал, что Ральф – неподходящий супруг для меня, так как его отец поддерживал короля Ричарда.

– Но лорд Скроуп был одним из тех, кто получил прощение после Босворта.

– Король по-прежнему сомневается в его лояльности. Но Ральф ему не враг, я клянусь. Бесси, не могли бы вы поговорить с его милостью, чтобы он позволил нам остаться вместе? Я люблю Ральфа. Мне невыносима мысль о разлуке с ним. – Сесилия снова разрыдалась, плечи ее вздрагивали.

– Конечно, – ответила Елизавета. – Я поговорю с ним. Ждите здесь.

Король, как ей сообщили, завтракал.

– Дайте мне пройти, – приказала Елизавета стражникам и прошествовала мимо них в покои Генриха.

Он с удивлением вскинул на нее глаза, когда она влетела в столовую залу, и сделал знак слугам удалиться.

– Cariad, чему я обязан удовольствием видеть вас? Вы, кажется, взволнованы.

– Именно так! – воскликнула Елизавета. – Только что я услышала ужасающую новость. Моя сестра сильно опечалена, так как ее брак будет аннулирован. Я впервые узнала об этом, застав Сесилию в своей часовне, она плакала навзрыд. Скажите мне, что это неправда.

– Елизавета, сядьте, – попросил ее Генрих тоном человека, который собрался объяснить что-то капризному ребенку. – Это правда. Я испытываю сомнения относительно лояльности Скроупов, и Ральф – неподходящий супруг для Сесилии. У меня есть на примете гораздо более выгодная партия для нее, и я хотел бы видеть ваших сестер удачно выданными замуж.

– И кто же эта выгодная партия? – Елизавета не собиралась сдаваться.

– Лорд Уэллес, мой дядя, сводный брат моей матери.

– Понимаю. – Она действительно поняла. Вероятно, тут не обошлось без Маргарет.

Елизавета знала лорда Уэллеса. Он пользовался большим уважением ее отца и был одним из тех видных йоркистов, которые оказывали сопротивление Узурпатору и присоединились к Генриху в Бретани, за что получил пэрство. В целом Уэллес был приятным человеком, но он вдвое старше Сесилии, хотя это не тот аргумент, который подействовал бы на короля.

Елизавета открыла было рот, чтобы возразить, но какой смысл? Ей все равно не победить в споре. Упорство Генриха непреодолимо, как Страшный суд. Если он что-то решил, его не переубедишь.

Боевой дух внезапно покинул Елизавету. Она поняла, что привлекало Генриха в новом брачном союзе, – должно быть, он видел в ее сестрах или в их будущих мужьях потенциальную угрозу своему трону. Ему пойдет на пользу замужество невесток с его верными сторонниками. Елизавета не могла оспаривать это. Но как же тяжело будет Сесилии покинуть любимого Ральфа.

Елизавета постаралась утешить сестру, хотя и догадывалась, что та не верит в искренность ее желания помочь.

– Я сделала, что могла, – сказала Елизавета, ясно сознавая, что никакие протесты не поколебали бы решимость Генриха.

Сесилия покачала головой:

– Была ли на свете более несчастная принцесса? Мы – пешки, Бесси, которые по своей прихоти двигает король. И он никого не станет слушать, даже вас.

Брак мигом аннулировали, и в конце ноября Елизавета уже стояла с Генрихом в церкви Святого Стефана, наблюдая за новым венчанием Сесилии. У невесты, наряженной в парчу, было трагическое выражение лица, жених суетился вокруг нее, всячески проявляя внимание и заботу, и вообще был очарователен, так что к концу свадебного пира удостоился горькой улыбки Сесилии. Елизавета позволила себе немного расслабиться. Все сложится. Уэллес станет хорошим мужем для ее сестры.

Той осенью и до самого Рождества Генрих с Елизаветой проводили много времени вместе, строили планы ее коронации и составляли списки: дам, которые будут сопровождать ее, необходимой дорогой одежды и гостей, которых они хотят пригласить. Однако во время праздников Генрих казался озабоченным.

– Ходят все более упорные слухи, что в скором времени граф Уорик вновь даст о себе знать, – сказал он, садясь рядом с Елизаветой, чтобы послушать выступление хористов из Королевской