надеваем пижамы к завтраку. Умывая лицо, Сьюзен поясняет, что другом По был некто Дж. Н. Рейнолдз из Балтимора, автор «Моча-Дика: или Белого кита из Тихого океана: Листка из рукописного дневника»[172]. Что его сочинения послужили вероятным источником Артуру Гордону Пиму. Что «Рейнолдз! Рейнолдз!» были последними предсмертными словами По.

Понимаю, говорит Фенн – и понимает вроде как. Слушай, Сьюз, говорит он после этого: давай-ка срежем путь к о. Уай.

Сьюзен роется в ле́днике. Что?

Не пойдем обратно под Мостом, как сюда приплыли, а давай-ка рванем прямо к мысу Любви и спустимся по Честеру, а потом через пролив Кент.

Сьюзен это что в лоб, что по лбу; она не понимает, зачем муж вообще упоминает такой пустяк.

Фенвик зажигает плитку варить кофе. С перехода срежет час, а это разумно, если потом у нас будут грозовые ливни. Даст нам перейти залив галсами, вместо того чтоб двигаться против очень легкого бриза.

Ага, давай, мне все равно, говорит Сьюзен. Хочешь грейпфрут?

Ладно. И напомнит нам, как счастливы мы были в первый раз, когда вместе шли туда к мысу Любви и реке Честер. На Какауэй.

М-м.

3

Какауэй

Наперекор стихиям

Розовый грейпфрут с Лексингтонского рынка, бейгели из «Солонинного ряда». Соленая лососина, сливочный сыр, помидор ломтиками, красный лук, кофе. За завтраком мы разговариваем дальше, с оглядкой, о наших снах. Полагаем, что это они и есть, в смысле сплава вперед на плоту памяти. Надеемся, что б ни канало за пятый и последний пункт в этой дурацкой накликанной последовательности (каковой, похоже, как дева из народной сказки, выпущенная свободно гулять по дворцу, но предупрежденная нипочем не открывать одну конкретную дверь, извращенно следует наша история) – сне, что якобы переаранжирует детали предыдущих четырех в грандиозный финал, – окажется оно не так мрачно. А-пропо виденья Фенвика о возвращении Сьюзен – без него! – в Балтимор учить обездоленных, а не оделенных детей и помогать Мириам растить ее потомство, Сью провозглашает: я уже об этом подумала. О преподавании и Си-с-Эдгаром, во всяком случае.

Так?

У Мимс с Иствудом долго не протянется. В Феллз-Пойнте его держит только работа. Мим – никакая не жена и не мать. Трахаться она умеет, но так и что с того? Сью прихлебывает кофе, сидя наверху в рубке. Может, нам с ней вообще стоит от мужчин отказаться. Может, станем жить вместе как близняшки-лесбиянки в инцесте и посвятим себя Месиву и Э. А. Хо. Жаль, что они не девочки. Нет, не жаль; мальчики мне нравятся. Милый малыш Хо.

Фенн говорит: Давай-ка погрузим все наше барахло, пока на причале мало народу. Как отплывем – так нам и будет что сказать.

Никакого отклика. Мы прибираемся, стаскиваем пижамы, совершаем омовенья. Семь лет женаты, а нам по-прежнему доставляет удовольствие зрелище того, как другой одевается. Сью натягивает трусики и обрезанные джинсы, палубные мокасины, джинсовую рабочую рубашку – не застегнув ее, а завязав под грудями. Она носит золотую цепочку с кулоном, подарок Фенна с Шарлотт-Амали, которую редко снимает; золотые цыганские серьги, подаренные Кармен накануне вечером. В порыве она повязывает себе волосы косынкой в огурцах из Части I. Фенвику хочется ее потискать, он и тискает, слегка, но воздух у нас не расчистился; она ему дозволяет, но не отзывается. Однако и Сьюзен в радость видеть, как его весомое мужское оборудование упихивается в тесные французские плавки, золотые, она ему их купила в Гваделупе, на которые сверху для портовых работ он напяливает бермуды хаки. Тоже надевает мокасины и, к ее удивлению, ожерелье из ракушек пука, которое у нас в семье символизирует скорее отплытие в круиз, нежели завершение его. Наконец для ее развлечения он облачается в бежевую футболку, которую она ему купила в Роудтауне, Тортола, Б. В. О., с надписью «Я ТУТ РОДОМ», и широкополую полотняную панаму с Соломона, уже заляпанную лосьоном от солнца. Как и ожидалось, распотешенная, она легонько целует его грудь, его загорелую руку. Наслаждение быть женщиной с таким мужчиной, как Фенвик; с такой женщиной, как Сьюзен, блаженство быть мужчиной. Когда воздух чист.

Пока рассматриваем друг дружку и одеваемся – проверяем прогноз НАОА и беседуем, как отмечено выше, о виртуозности Иствуда Хо, угрюмого мастера ка дяо. Возможность ливней с грозами под конец дня или вечером подтверждается; а до их наступления воскресенье обещает быть ясным и теплым, хотя идти нам можно будет только при самом легком зюйде. Фенн объявляет: К о. Уай должны добраться задолго до грозы.

М-м.

Если мы туда.

А куда ж еще.

В экипаже я чую маловато энтузиазма.

Сью задается вслух вопросом, пока мы закрепляем всё в каюте и готовимся перейти с якорной стоянки к причальной стенке, нет ли у Иствуда Хо, помимо его стандартного куплета шесть-восемь, еще и куплета шесть-пять: такой направлялся бы назад к своему старту, но сходил с дистанции, не добравшись до него. Фенн отвечает: Гм.

Мы раскочегариваем дизель, промокаем росу с комингсов и козырька каюты, швартуемся у стенки и изымаем свое обильное хозяйство из кабинета Хенри. Когда все уже на борту, а другие суда на швартовку в очередь не выстроились, Сьюзен идет позвонить матери и бабушке, попрощаться еще раз, а Фенвик окатывает палубу и надстройку «Поки», после чего спускается закрепить груз. Работа занимает сколько-то; все закончив, он чуточку удивлен, обнаружив, что жена еще не вернулась. Долгие прощанья? Особо мы никуда не спешим; однако, хоть он и не очень понимает, что нас ждет в конце путешествия, ему больше обычного не терпится сняться в плавание. Когда Сью возвращается, дизель уже работает на холостых оборотах, кормовой швартов отдан. У Фенна одна рука на штурвале, другая на причале.

Сьюзен хорошо знает это его нетерпение и потакает ему, но неприлично торопить себя не позволит. С причала он отдает носовой швартов, резко отталкивает носовой релинг – ужасный миг Фенвик думает: Она не шагнет на борт! – а затем шагает на борт, пока нос отходит от стенки. Фенн рулит, выводя нас из гавани, а она укладывает в бухты и крепит тросы, поднимает кранцы и отпускает шлюпку на всю длину ее фалиня; после чего берется за штурвал, чтобы Фенн поставил грот и топсель. Если ветра хватит на то, чтобы прилично перетащить нас через остатки наступающего прилива, мы галсами пройдем по бухте Силлери к устью Маготи, затем поставим большую геную на ленивый выбег строго к осту через