Это все действовало мне на нервы. Даже то, что Трент вскоре станет отцом, выбивало меня из колеи. Я сделал мысленную пометку удостовериться, что Служба по делам опеки станет каждый месяц проверять ребенка. А то с такими родителями может произойти всякое. Я положил табак вперемешку с дурью на папиросную бумагу и равномерно распределил смесь подушечками пальцев.

– Семь с половиной миллионов плюс извинения. – Дин дернул плечом.

– Восемь и без извинений, – предложил я.

– Восемь с извинениями и только потому, что ты, придурок, не потрудился сделать все правильно сразу.

– Семь с половиной с извинениями, – рассмеявшись, согласился я. – Хочешь, чтобы я встал на колени?

– Только если ты будешь сосать член так же хорошо, как твоя подружка. – Дин поиграл бровями, но я тут же ударил его по руке.

Сильно.

– Черт побери! – застонав, воскликнул он.

– Я все слышала, – сказала Эмилия, сидящая на стуле неподалеку от нас. Один ее голос уже успокаивал меня. – Он лжет. К тому же у меня теперь другой статус. – Она пошевелила пальцами, демонстрируя помолвочное кольцо.

Огромный, чертовски огромный бриллиант. Розовый – для моего Цветка, конечно же.

– Я знаю, что он лжет, детка. Пойдешь со мной на крышу? – спросил я.

Она кивнула и поднялась на ноги, оставляя свой блокнот с рисунками на стуле. Когда двери лифта закрылись, я засунул сигарету в карман и, прижав ее к одной из стен, обрушился на ее губы. Она застонала в ответ, а вскоре ее руки уже зарывались в мои волосы, а мои плотно обхватывали ее талию. Мы стали двумя телами, слившимися в одно, несмотря на одежду.

– Чего ты хочешь? – спросила она.

И мне пришлось что-то быстро придумывать в ответ. За последнюю пару месяцев этот вопрос стал нашей маленькой шуткой.

Спроси меня… чего я хочу?

– Я хочу, чтобы она была черной, – спустя пару мгновений выпалил я.

– Что должно быть черным? – тяжело дыша, переспросила она.

Я засунул руку в ее джинсы и потер клитор через трусики. В тот момент меня даже не заботило, есть ли в лифте камеры.

– Твоя галерея на Венис-Бич, – ответил я.

Она перестала целовать меня. Перестала цепляться за мои волосы. Резко вскинула голову и с подозрением уставилась на меня.

– Нет, – выдохнула она.

– Да. Я никогда не понимал, почему галереи всегда такие супербелые, понимаешь?

– Вик… – Ее губы дрожали, а глаза блестели от слез.

Слез счастья. Потому что сейчас я делал ее счастливой. Все чертово время, что мы вместе.

– Я люблю тебя так сильно, что иногда мне кажется, что это нереально, – призналась она.

Я прекрасно понимал, что она чувствовала.

– Нет, реально. И это принадлежит нам.

Следующие несколько минут я курил, а она танцевала на крыше, время от времени улыбаясь мне. Я наблюдал за ней с ухмылкой на лице. Жизнь прекрасна. А вскоре станет еще лучше. Когда эта женщина станет только моей.

И это ощущалось так правильно. Не было на свете ни отца, ни Дэрила, а Джо жила в однокомнатной квартире на окраине Сан-Диего и работала официанткой в две смены. Она так и не уехала на Гавайи. Но иногда все еще пыталась связаться со мной, чтобы выпросить немного денег. Но я никогда не отвечал ей.

Мы провели на крыше не больше десяти минут, а затем спустились в родильный зал, где все ждали, пока стриптизерша Трента родит, но в коридоре никого не оказалось. Никого из наших.

– Ты уверен, что мы спустились на нужный этаж? – Эмилия растерянно оглядывалась по сторонам.

Место выглядело похоже. Но с другой стороны, все коридоры больниц выглядели аналогично.

Мы заметили ее блокнот для рисования в конце коридора за пару секунд до того, как пухленькая медсестра выскочила из палаты, что-то читая в карте пациента.

– Вы друзья Васкес и Рексрота?

Мы дружно кивнули.

– Поздравляю. Родилась здоровая малышка. Пойдемте за мной.

Мы практически бежали за ней. Но вскоре медсестра уже стучала в одну из палат.

– Войдите, – донесся из-за двери голос Трента.

И она впустила нас внутрь.

Эмилия вошла первой, но я следовал за ней по пятам, держа ее за руку. Трент выглядел довольным. Счастливым. Черт побери, да он светился как лампочка, пока держал в руках крошечную малышку, завернутую в белую пеленку и с бело-розово-голубой шапочкой на голове. Она выглядела такой умиротворенной и милой. Валенсиана лежала на постели и разговаривала по-португальски со своей матерью, сидевшей рядом.

– Бразильянка, афроамериканка и немка, – сказал Трент, демонстрируя нам свою дочь.

Эмилия сжала мою руку.

– Довольно длинное имя, может, сократить его до инициалов и для краткости называть ее Баан? – Я изогнул бровь, а Трент рассмеялся.

Трудно в это поверить, но на мгновение у меня мелькнула мысль, что его дочь, возможно, так же красива, как и ее родители, что станет ужасной новостью для всего мужского населения планеты. Ее кожа была светло-коричневого оттенка, а глаза – серыми, как у Трента.

– Это ее гены, придурок.

– Трент! – воскликнули все в комнате в унисон.

А я ухмыльнулся как настоящий засранец.

– Ай-ай-ай, – качая головой, сказал я. – И как же вы ее назовете?

Он протянул малышку Эмилии, даже не спрашивая, хотела ли она подержать ее на руках. Но, судя по улыбке, которая засияла на ее лице, я понял, что она только рада этому. Прижав ребенка к груди, она заворковала над ним.

А Трент уже встретился взглядом с Валенсианой. Что-то промелькнуло между ними. Я знал, что они не пытались строить отношения. Но не сомневался, что они не считают свою дочь досадной ошибкой. Да, Трент считался одним из самых богатых людей в своем районе Чикаго и при этом сексуальным, словно дьявол. А когда мы расширим фирму, он станет еще богаче. Но сейчас это не имело никакого значения. Потому что несмотря ни на что, они любили и боготворили эту малышку гораздо сильнее, чем некоторые женатые пары любили своих детей.

– Луна, – одновременно сказали новоиспеченные родители.

Казалось, Эмилия вот-вот рухнет в обморок от счастья. Она улыбнулась, прижала Луну к себе и вновь заворковала с малышкой, бормоча, что для такой идеальной девочки это идеальное имя.

Через какое-то время Мелоди не выдержала и забрала ребенка у моей невесты, прежде чем она убежала бы с ним. Палата гудела от восторгов и смеха. Я сел рядом с Эмилией, откинулся на спинку стула и улыбнулся.

Здесь собралась моя семья. Моя невеста.

Беспутные Хулиганы.

И даже безымянная цыпочка, которую притащил с собой один из них.