Теперь у немцев – почти на сорок лет позднее, чем у латышей и эстонцев, что следует подчеркнуть особо, – тоже появились свои народные союзы. При этом все три объединения в Лифляндии, Эстляндии и Курляндии контактировали друг с другом и даже частично имели рабочие связи, в результате чего с 1907 года стал издаваться объемистый совместный альманах. Однако возникшая еще на стадии подготовки к созданию Объединения немцев в Лифляндии идея по объединению всех немецких организаций в России так и не осуществилась – под давлением русской национал-демократической прессы планировавшийся к созыву в феврале 1908 года в Ревале конгресс российских немцев был правительством запрещен.

По своей сути немецкие объединения остзейских провинций, при формировании которых образцом послужили также германо-австрийские обучающие клубы, являлись прежде всего обучающими и просветительскими обществами. Свою главную задачу они видели в материальной помощи и поддержке немецких частных школ, открытие которых после определенных трудностей началось осенью 1906 года. Но наряду с этим ими проводилась и широкая просветительская работа, охватывавшая театры, библиотеки и лекционную деятельность. Цели же объединения провинций получили дальнейшее развитие и стали входить в весь круг задач организаций по защите интересов немцев, в том числе и их экономического усиления.

В этом вопросе некоторые моменты были позаимствованы у германских объединений. Они касались прежде всего создания немецких касс взаимопомощи и пробуждения понимания в провинциях необходимости борьбы за национальные земли и экономику. Эта борьба шла уже давно, однако, несмотря на продолжавшиеся потери, важность ее усиления полностью до сознания прибалтийских немцев не доходила. При этом руководящие круги объединений стремились добиться усиления немцев во всех областях в таком объеме, чтобы они смогли утвердить свое социально-политическое главенство. Поэтому политические мероприятия по укреплению позиций немецкого электората на выборах депутатов городских советов отныне стали тоже входить в работу вышеназванных организаций.

Численность членов немецких объединений достигла в 1908 году своей максимальной величины, дойдя в Лифляндии до 24 141 (из них более половины в Риге), в Эстляндии – до 5270 и Курляндии – до 7787 человек. Это количество, насчитывавшее в общей сложности около 37 200 членов и составлявшее примерно 23 % от общего числа немецкого населения остзейских провинций, насчитывавшего, по данным на 1914 год, около 162 000 человек, снизилось в 1914 году до 28 000 членов, хотя их прием продолжал нарастать, а сами объединения превратились в держателей значительных наличных средств и владельцев внушительного недвижимого имущества. В таких условиях бросающееся в глаза снижение численности объединений объясняется материалистическим и индивидуалистским влиянием веяний того времени, охватившего и немалую часть прибалтийских немцев.

Наиболее сильной местной группой немецкого объединения являлась организация в Риге, насчитывавшая в 1913 году 11 181 членов, то есть гораздо больше, чем рижское Латышское общество, которое из-за социальной напряженности среди латышей в годы своего расцвета не достигло численности даже в 2000 членов. В связи с этим необходимо сразу отметить, что такое различие наглядно показывает, насколько сильно от социологических и политических обстоятельств зависели формы национальной организации. Не случайно у латышей наряду со старым национальным обществом существовало и так называемое Второе или новое латышское общество социалистической направленности.

Целенаправленная социальная защитная работа, несмотря на сковывавшие ее сословные пережитки, позволила привлечь на свою сторону определенную часть ремесленников и других представителей немецкого среднего сословия, но основу немецких обществ в Лифляндии, Эстляндии и Курляндии все же составляли дворяне и литераты, то есть слои, сформировавшиеся на основе очень сильных политических традиций. Собственная история, память о давнишней борьбе за утверждение своего господства создавали в национальном отношении достаточно прочные точки соприкосновения, а длившееся десятилетиями сопротивление русификации привело к пробуждению национальной активности. Поэтому основание немецких объединений было воспринято прибалтийскими немцами не как нечто совершенно новое, но молодежь оценила это как прорыв нового жизнеощущения. В Лифляндии же в лице основателей объединения немцы увидели косвенное проявление духовной взаимосвязи с традицией формирования германского национального сознания времен освободительных войн, носителями которой в свое время выступали такие деятели, как ректор Дорпатского университета К.Х. Ульман, уже упоминавшиеся лифляндский воспитатель и директор школы Альберт Вольдемар фон Холландер, а также генеральный суперинтендент, епископ, доктор Фердинанд Вальтер, оказавшие огромное воздействие на прибалтийскую молодежь. При этом были заимствованы и средневековые традиции, что, в частности, выразилось в том, что символом объединения стал черный крест Германского ордена, носивший национально-культурный смысл.

Во главе объединений во всех трех провинциях стояли представители дворянства, которые отчасти являлись теми самыми людьми, именно тогда начавшими кампанию по расселению в Прибалтике немецких колонистов из России и Польши. Эта акция, осуществленная в основном в Курляндии, была непосредственным следствием революции и частью работы по национальной защите тех лет. Она имела совсем другое предназначение, чем привлечение немецких сельскохозяйственных рабочих, которым занялся в начале 1860-х годов ряд лифляндских мелких землевладельцев для ликвидации возникшей в то время по разным причинам нехватки рабочей силы, хотя у некоторых из них национальный аспект уже тогда имел определенное значение. И все же и теперь прибалтийское дворянство мало посещали мысли о немецких крестьянах-колонистах. Причем среди прочих причин этого у противников привлечения таких колонистов являлись все еще непреодоленные воспоминания о революции и вполне понятное ощущение их связи с ненемецкими крестьянами, отношение, которое у некоторых помещиков можно было охарактеризовать как патриархальное.

Тогда немецкие колонисты прибывали в основном из Волыни и других польских областей, а также из Поволжья, но волжские немцы очень трудно привыкали к суровым условиям Прибалтики. Первоначально переселенцы происходили из различных областей Германии – Швабии, Силезии, Рейн-ланд-Вестфалии, Померании и Мекленбурга. В целом тогда как минимум 90 хозяйств (из них 65 в Курляндии и 25 в Лифляндии) было обеспечено в общей сложности 10 000 немецкими сельскохозяйственными рабочими, которые, однако, сохранились как таковые лишь в отдельных местах, в том числе около 300 в окрестностях деревни Визусти в Северной Лифляндии.

Намного лучше по сравнению с хозяйствами, использовавшими труд наемных рабочих, было положение тех землевладельцев, которые обрабатывали землю сами. Причем наиболее успешными оказались крестьяне, основавшие колонии арендаторов и собственников. Так, курляндский уездный предводитель дворянства барон Карл Мантейфель-Катц данген расселил на своей земле, разбитой на мелкие участки, арендаторов, образовавших почти закрытый немецкий район с центром в церковном приходе Нейхаузен. Лифляндский же ландрат Макс фон Сиверс основал колонию арендаторов Скривери (Römershof).