Если вы считаете, что для вас это слишком, я могу присылать вам деньги, чтобы вы могли нанять сиделку. Пожалуйста, напишите мне, что вам нужно.

И еще – вы, наверное, думаете, что я не люблю Аву и не переживаю о ней. Клянусь, что это не так, и именно поэтому я стараюсь сделать то, что будет лучше для нее, а не для меня самой.

Я буду ужасно по ней скучать. Пожалуйста, скажите ей, что я очень люблю ее и что приеду ее навестить, как только смогу.

Пожалуйста, тетя ЭлДжей, простите меня и напишите мне ответ, когда сможете.

Ческа

ЭлДжей читала и перечитывала это письмо, стараясь понять, думает ли она о своей племяннице лучшее – или худшее. И только когда она позвонила Дэвиду и прочла ему это письмо, он подтвердил ее наихудшие опасения.

– Знаешь, ма, мне не хочется этого говорить, но, боюсь, Ческа думает не об Аве, а только о своей карьере. Студия почти наверняка ничего не знает про ее ребенка. У них существует очень жесткий моральный кодекс для актеров и актрис, отраженный в разных пунктах контрактов, которые они должны строго соблюдать. Если Ческа или ее агент только заикнулись бы, что она – незамужняя мать в возрасте шестнадцати лет, она тут же оказалась бы в ближайшем самолете обратно.

– Понятно. Господи, Дэвид. Ну, то есть я хочу сказать, что я нисколько не против смотреть за Авой – она такая чудесная малышка, – но я не то чтобы юная девица и навряд ли смогу заменить ей мать.

На другом конце линии возникла пауза. Наконец Дэвид ответил:

– Знаешь, ма, с учетом всех обстоятельств я правда думаю, что это лучшее, что могло бы случиться с Авой. Ческа – это… Ческа, и, откровенно говоря, если бы Аве пришлось жить с ней в Лос-Анджелесе, мы оба ужасно бы волновались. Главный вопрос – справишься ли ты?

– Ну конечно справлюсь! – отрезала ЭлДжей. – У меня есть Мэри, она поможет мне, и она просто обожает Аву. Я же как-то справляюсь с управлением поместьем и фермой, так что навряд ли один маленький ребенок сильно это изменит.

Дэвид, как обычно, был восхищен материнской уверенностью в себе. ЭлДжей была непобедима.

– Ну хорошо. Тогда я отменю свой полет, а ты напиши Ческе, что ты согласна. И что конечно же Ческа должна будет платить за содержание Авы. Я тоже напишу ей об этом. Но, если честно, ма, я скорее испытываю облегчение. С тем, как медленно идет реабилитация Греты, последнее, что мне было нужно, – это лететь в Лос-Анджелес.

– А как там Грета?

– Сейчас она проходит курс физиотерапии для укрепления мышц. Она так долго лежала в постели, что их практически не осталось. Вот вчера ей удалось постоять несколько секунд.

– А что с ее памятью?

– Боюсь, что пока ничего. Она несколько раз упомянула о своем детстве, но, кроме этого, там, кажется, чистый лист. Честно, ма, я даже не знаю, что хуже – месяцами разговаривать с ней, не получая никакого ответа, или когда она, как сейчас, смотрит на меня как на незнакомца.

– Бедный мой мальчик, как же тебе тяжело, – сказала ЭлДжей, проглотив свое раздражение. То, что она думала насчет постоянной привязанности сына к Грете, было лучше оставить пока при себе. – Будем надеяться, что память скоро вернется к ней.

С тех пор – больше семнадцати лет назад – Ческа так и не возвращалась. И, к сожалению, память Греты тоже.

Единственной связью с Ческой в первые несколько лет были ежемесячные чеки и время от времени посылки для Авы – большие коробки американских конфет и кукол с такими разукрашенными лицами, что Ава отказывалась играть с ними, предпочитая своего старого плюшевого медведя. Записки всегда были одинаковыми: «Скажите Аве, что я ее люблю и что мы скоро увидимся».

Когда Ава выросла настолько, что начала что-то понимать, ЭлДжей объяснила ей, что посылки из Америки приходят от ее мамы. Несколько недель после этого Ава спрашивала, когда же мамочка вернется, как она пишет это в своих записках, вложенных в посылки. И ЭлДжей не могла ничего поделать, кроме как улыбаться и заверять малышку, что мама очень ее любит.

Но постепенно посылки перестали приходить, а Ава перестала спрашивать. ЭлДжей продолжала при случае говорить с ней про Ческу. Она хотела, чтобы ребенок понимал, на случай – хотя сама эта мысль ужасала ее, – что Ческа все же вернется за своей дочерью.

ЭлДжей знала от Дэвида, что дела Чески идут очень хорошо. Она снялась в нескольких больших фильмах, которые показывали и в Англии – ЭлДжей отказалась их смотреть, – а потом, пять лет спустя, она получила главную роль в новой американской мыльной опере. Сериал имел успех во всем мире, и Ческа стала международной телезвездой.

Хоть сама ЭлДжей и не одобряла телевидения, ей казалось нечестным запрещать Аве иметь телевизор, потому что он был у всех ее школьных друзей. Когда Аве было тринадцать лет, однажды вечером она зашла в ее спальню и увидела на экране лицо Чески. ЭлДжей присела рядом с Авой на кровать и вместе с ней стала смотреть программу.

– Ты же знаешь, кто это, да, милая? – спросила она Аву.

– Ну конечно знаю, тетя ЭлДжей. Это Ческа Хэммонд, моя мама. – Она снова спокойно повернулась к экрану. – Этот сериал называется «Нефтяные бароны», и она совершенно прекрасная. Все девочки в школе ее обожают. Ческа очень красива, правда?

– Да. А ты говорила своим друзьям, что это твоя мама?

Ава повернулась к ней с выражением абсолютного изумления на лице.

– Ну конечно же нет! Они бы решили, что я все это придумала, правда?

ЭлДжей хотелось и смеяться, и плакать одновременно.

– Да, думаю, что так, детка.

Они досидели вместе до конца серии, глядя, как женщина, которую они когда-то знали маленькой девочкой, мелькает на экране, меняя роскошные наряды, а также потрясающей красоты квартиры, и дома, и, как отметила ЭлДжей, различные постели.

Когда передача закончилась, ЭлДжей повернулась к Аве.

– Ава, ты уверена, что тебе стоит такое смотреть? Кажется, это несколько… неприлично?

– Ой, тетя ЭлДжей, ну не будь такой старомодной. Я все знаю про секс. Нам объясняли это в школе, когда нам было двенадцать. И даже видео показывали.

– Что, правда? – ЭлДжей приподняла бровь и взяла Аву за руку. – А когда ты видишь свою маму, тебе не хочется оказаться с ней в Голливуде и вести такую же гламурную