и нет?») Ужас. Разве можно прожить на пенсию? Свой лондонский дом они сдают одной из дочерей. Многое купить не могут – тем более в рассрочку. Все хорошо, когда вы молоды. Примерно через полчаса Роза услышала стук в заднюю дверь и вскочила с места.

– Это Перси.

Неловкое оправдание: они куда-то едут с супругами Дж. Эти Дж. (родители Уильяма), похоже, богатые люди, у них дом на холме, совершенно новый автомобиль от их фирмы. Я чувствую раздражение.

– Вы не обижаетесь? – У нее бегающие глаза.

Она передает Дж. все, что я ей рассказываю. Когда я повторила ей слова нашего священника: «Я знаю все, что происходит в вашем доме», – они вернулись ко мне из уст Мэри Дж., приобретя двусмысленный, сальный налет.

Я встретила Перси на улице возле лавки мясника, его водянистые глаза на исхудавшем лице были устремлены в пространство. Сказал, что снова ложится на обследование.

Я заскочила к Розе с абсолютно несъедобными кексами с ароматом черного ореха, испеченными по рецепту Бетти Крокер, которые миссис С. достала из кухонного буфета («Мы с Джорджем не едим кексы и пирожки»). Они выглядели подозрительно черствыми, но я подумала, что сладкие кексы понравятся Перси, который съедал по фунту мармелада в неделю.

Я позвонила в дверь один раз, потом второй. Задержка меня встревожила. Роза открыла дверь, сотрясаясь от рыданий. Фрида подбежала ко мне от нашей калитки и вошла в дом вместе со мной. Словно со стороны, я услышала свой удрученный голос:

– Успокойтесь, дорогая.

– Мне так одиноко, – прорыдала Роза.

Перси в воскресенье лег в больницу. А это происходило в минувший вторник.

– У меня, конечно, есть телевизор и кое-какие занятия, вот, взгляните, я все перестирала, но привыкаешь, когда в доме кто-то есть. – И она снова разрыдалась.

Я обняла ее и прижала к себе.

– Я почти ничего не ела сегодня. Вот сижу, пишу Перси письмо… – Захлюпав носом, она показала нацарапанное карандашом письмо, лежащее на кухонном столе.

Я посоветовала ей заварить себе чай и предложила приходить к нам в любое время, когда захочет. Роза утерла лицо, поблекшее от нахлынувших горестей. Фрида поиграла с мелкими безделушками, потом перешагнула через порог кухни и разразилась громкими восклицаниями, увидев птиц. Я заторопилась домой: Марджори С. после уик-энда в Лондоне собиралась заглянуть к нам на чай.

Четверг, 15 февраля

Заскочила к Розе, чтобы спросить, сможет ли она прийти к нам на обед в уик-энд. Будет баранья нога. Я хотела проявить благодарность: месяц назад, когда у меня родился малыш, она принесла ростбиф с подливкой и белый вязаный костюмчик.

Роза рассеянна. В очередной раз пересказывает историю о докторе и больных глазах Перси. Перескакивает с одного на другое: звонил Перси, просил принести свитер – он выходит на балкон, палата хорошая, у него только один сосед. В пятницу она собирается купить свитер в Эксетере, а в субботу Дж. отвезут ее в больницу. Я приглашаю ее на обед в воскресенье. Роза раздумывает, вид у нее неуверенный, она не знает… может быть, Дж. пригласят ее к ним в воскресенье (скорее всего пригласят), а отказаться она не может, ведь они возят ее к Перси (она умеет водить машину, но та, которая у них сейчас, слишком большая).

Я несколько суховато предлагаю ей поточнее выяснить, что и как, и дать мне знать. Ввиду моей неспособности в настоящее время полностью отдаться благотворительности (о чем ей хорошо известно) – приняла бы лучше мое предложение с благодарностью, и дело с концом. Она спрашивает, сможет ли Тед отвезти ее к Перси во вторник. Я несколько неуверенно интересуюсь, что сказал ей он сам. Насколько далеко больница от Эксетера? Роза кажется обиженной – и я говорю, что у Теда в этот день запланирован визит к дантисту. Когда в больнице разрешено посещение? С двух до четырех. Хватит ли ему этого времени, чтобы сходить в магазин, выполнить разные поручения и побывать у дантиста? Я хорошо помню, что Тед планировал рано утром порыбачить и скорее всего полагал, что сможет оставить Розу в больнице на весь день. Она сказала, что сама туда не доберется (туда так просто не попасть). В этом вся Роза. По словам Теда, они договорились, что он довезет ее до Ньютон-Эббота, откуда она доедет до больницы на автобусе. Роза же поняла так, что Тед потратит весь день на то, чтобы отвезти ее куда ей надо и дожидаться там, сколько потребуется.

Я попросила ее сообщить, придет ли она к нам на обед, опасаясь, что она и нас подведет. Роза – легкомысленная, ненадежная, болтливая женщина с добрым сердцем.

Пятница, 16 февраля

Забегала на минутку Роза. Тед открыл ей дверь, и она прошла в детскую, где мы расположились с машинками друг напротив друга за столом, заваленным листами бумаги и со стоящим там же оловянным чайником с горячим чаем.

– Мой не такой красивый и хуже держит тепло.

Мы предложили ей чашку чая.

– Мой не такой горячий.

Она дожидалась телефонного звонка от «девочек» (дочерей?). Новости: спрашивают ее согласия на то, чтобы прооперировать Перси. Голос Розы дрожит. Она не понимает, зачем операция, муж не испытывает боли, а операция может ослабить его, но «если это продлит ему жизнь…». Тед с безнадежным видом изучает карты Эксетера и Бови-Трейси: о рыбалке придется забыть, Розу никак нельзя будет оставить на полпути. Перси, возможно, пробудет в больнице шесть недель, и эта перспектива заставляет нас пожертвовать половиной дня – ее признательность, наша нерасторопность. Итак, Тед отвезет ее туда и обратно, а рыбалка отменяется. Что там – «затемнение» или «новообразование»? Она обещала в субботу все узнать точнее. Рубцы старые или свежие? Ему шестьдесят восемь. Роза говорит, что в воскресенье пойдет к Дж., а нас навестит в понедельник днем. Я забыла написать, во что она была одета. Не помню. Надо тренировать память.

21 февраля

Я заглянула к Розе вместе с Фридой, чтобы засвидетельствовать свое заявление на получение семейного пособия. У нее была дочь, приехавшая из Лондона с часовым поездом. Красивая худощавая девушка с короткими черными волосами, гибким, стройным телом, заостренными носом и подбородком. Она приехала, чтобы поруководить матерью, объяснить ей, как заполнять форму. Роза Эмма Б. (замужем). Голубые тени для глаз слегка размазались за время поездки. Перси назначена операция, к вечеру его прооперируют.

Вечером двадцать второго февраля я забежала узнать новости. У Перси удалили часть легкого, сейчас он чувствует себя удовлетворительно. Что это было? Они не знают (!), выяснят в субботу, когда поедут его навестить. В первый день Розу к нему не пустили. Так что же это было? Бетти: «Извините, у меня на носу фурункул». В телевизоре что-то загрохотало. Фрида испугалась, расплакалась. Потом пришла в восторг.