не было, не раз и не два после крупных успехов на войне Ахемениды доверяли доводить дело до окончательной победы свои военачальникам. Но у Ксеркса началось головокружение от успехов, он возомнил себя всемогущим и непобедимым. Конечно, основания для этого у царя были, но тем не менее…

Когда в Фалеронскую бухту прибыл персидский флот, Ксеркс лично прибыл на берег и устроил совещание с командирами. Вопрос на повестке дня стоял один – давать или не давать морскую битву эллинам. Мардоний обходил всех присутствующих в шатре и спрашивал их мнение относительно сражения. Все высказались за битву, кроме царицы Галикарнаса Артемисии. Причем свое мнение она обосновала настолько грамотно, что Ксеркс едва с ним не согласился. Суть же речей царицы свелась к тому, что главная цель похода – захват Афин – достигнута и царю нет никакой необходимости в дальнейшем подвергать свою жизнь опасности, лично командуя войсками. Если же он хочет продолжать боевые действия, то с морским сражением ему не надо спешить. На Саламине нет больших запасов продовольствия, способных в течение длительного времени удовлетворять нужды флота, и поэтому греки будут вынуждены покинуть этот район. Или пусть сухопутная армия выдвинется на Истм и начнет штурм укреплений, в этом случае все пелопоннесские корабли уйдут к перешейку.

По большому счету, второй вариант, связанный с затягиванием войны, подходил меньше всего, поскольку Ксерксу необходимо было решать вопросы снабжения своей огромной армии. Мало того, был конец сентября, приближалось время осенних штормов, и продолжать активные действия на море было смертельно опасно. Третий вариант был гораздо выгоднее, поскольку в случае атаки персидской армии на Истм пелопоннесские корабли покидали афинян, эгинцев и мегарцев. В этом случае персы получали уникальный шанс бить противника по частям. Что же касается первого предложения, то оно было самым оптимальным.

Артемисия грамотно обрисовала стратегическую ситуацию, но удивляет другое. Дело в том, что персидские военачальники совершенно не обратили внимания на тактические нюансы предстоящей битвы. По большому счету, здесь решающее слово принадлежало Ахемену, поскольку именно он был командующим флотом. Но Ахемен промолчал. Хотя кому, как не ему, было знать о том, насколько опасно давать битву в узком проливе между островом и материком. У командующего был за плечами опыт битвы при Артемисии, причем опыт весьма печальный. Так почему же Ахемен ничего не возразил против опасного решения дать битву у Саламина?

Предположить можно следующее. Как следует из текста Геродота, когда персидский флот прибыл в Фалерон, то Ксеркс сразу же собрал всех военачальников на военный совет. Поэтому у Ахемена не было времени, чтобы осмотреть место предполагаемой битвы. Даже если он что-то и знал, то лишь в общих чертах, не более. Поэтому и не стал возражать на совете, поскольку всей информацией не владел, а голословным быть не хотел. Когда после битвы при Артемисии Ахемен спорил с Демаратом, то говорил очень разумно, а в данной ситуации ему, по большому счету, сказать было нечего. Времени на то, чтобы как-то исправить ситуацию, у него тоже не было, поскольку Ксеркс решил дать битву в этот же день. Царь неожиданно пришел к выводу о том, что у Артемисия персы дрались плохо лишь потому, что сам он не присутствовал при сражении. Теперь же Ксеркс решил ситуацию исправить и лично наблюдать за боем. Спорить с царственным братом было себе дороже, и командующий флотом это прекрасно понимал.

Как только военный совет закончился, военачальники разошлись по своим кораблям, и персидский флот двинулся к Саламину, выстраиваясь в боевой порядок. Однако время было упущено, сгущались вечерние сумерки, и Ксеркс решил отложить битву до утра.

О том, сколько боевых кораблей насчитывал накануне сражения персидский флот, точной информации нет. Эсхил, участник Саламинского сражения, так обозначил силы противоборствующих сторон:

О нет, числом – в том нет сомненья – варвары Сильнее были. Около трехсот всего У греков оказалось кораблей, да к ним Отборных десять. А у Ксеркса тысяча Судов имелись – это не считая тех Двухсот семи, особой быстроходности, Что вел он тоже. Вот соотношенье сил (Эсхил, 340).

Цифру в 1207 персидских боевых кораблей и Геродот, и Диодор относят к самому началу похода. А ведь с той поры произошли две чудовищные катастрофы на море, вызванные буйством стихии, а также состоялось сражение при Артемисии, где царский флот также понес потери. Мы помним, что во время обхода острова Эвбея персы потеряли 200 военных кораблей, а во время урагана накануне битвы – гораздо больше: «По самому меньшему счету во время этой бури погибло не менее четырехсот кораблей, несчетное множество народа и огромное количество драгоценностей» (Herod. VII, 190). Другое дело, сколько из этих кораблей было боевых, а сколько транспортных. Даже если допустить, что соотношение было 50 на 50, мы получаем 200 военных судов. Как уже говорилось, точных данных о потерях в битве при Артемисии нет, тем не менее можно предположить, что в битве при Саламине персидский флот насчитывал от 700 до 800 боевых кораблей. Именно поэтому царица Галикарнаса и советовала Ксерксу беречь свой флот, новые потери могли оказаться катастрофическими. А восполнить их было негде.

В этом свете любопытно следующее сообщение Геродота: «Как мне думается, варваров вторглось в Аттику с суши и с моря не меньше, чем сколько их перешло к Сепиаде и Фермопилам. Ибо вместо тех варваров, которые погибли от бури или пали при Фермопилах и в битвах на море при Артемисии, я ставлю воинов, которые тогда еще не следовали за царем, а именно: малийцев, дорийцев, локров, беотийцев, выступивших со всем своим войском, кроме феспийцев и платейцев, а также каристийцев, андросцев, теносцев и прочих островитян, за исключением жителей пяти городов, имена которых упомянуты мной выше» (VIII, 66). Обратим внимание, что, как следует из текста, речь идет именно о пополнении сухопутной армии и корабельных команд. О том, что к Ксерксу прибыли новые суда взамен потерянных кораблей, даже речи нет.

В преддверии похода на Элладу