– В принципе, конечно, можно, – нерешительно сказалВолков.

Короче, мы все изнывали от любопытства, даже Илья,переминаясь с ноги на ногу, неотрывно смотрел на плиту. Волков махнул рукой,они с Ильей взялись за лом и сдвинули плиту, один из ребят посветил фонариком,а мы вытянули шеи. Под плитой было небольшое углубление в земле – и большеничего. Волков на всякий случай сунул туда руку и немного поводил ею, после этогопроизнес:

– Пусто.

Женька ахнула, все растерянно смотрели в яму, забыв проКозлова. Он сам о себе напомнил.

– Не может быть, – простонал громко и вдруг заплакал,причитая: – Не может быть… все напрасно, все, все напрасно…

В гостиницу мы вернулись ближе к утру. Ждали милицию, ониехали в объезд, и на это ушло много времени. Потом мы давали показания, вобщем, часам к шести валились с ног от усталости. Разочарованию нашему не былопредела. Больше всех убивался Козлов, выглядел он совершенно невменяемым, такчто милиционеры задумались, куда его отправлять: может, сразу в психушку? Онмог говорить только о кладе, который, к сожалению, оказался лишь легендой.Однако кое-что нам все-таки удалось угадать: Наташа действительно засталаКозлова в раскопе. Пригрозила, что все расскажет Волкову, а он в ответ заявил,что о ее встречах с Петренко сообщит матушке. Они поссорились, он толкнул ее, идевушка погибла. Козлов пришел в ужас. Разумеется, он боялся разоблачения,оттого и решил написать на кресте цифру «25», думая, что вера местных впроклятие, которое настигает всех, находящихся в родстве с бывшими охранниками,отвратит от него подозрения. В том, что клад существует, он ничуть несомневался, потому что не раз слышал рассказ о находке от своего деда. Но гдеконкретно находится клад, не знал. Зато с вниманием отнесся к легендам, ирассказ о Ефросинье навел его на кое-какие размышления. Тут еще Волков подлилмасла в огонь, когда сказал, что могилу Ефросиньи они в раскопе как раз иобнаружили. В общем, Козлов совершенно уверился, что клад там. Увидев возлемонастыря Петренко, он решил, что Наташа успела сообщить ему о находке, ипоспешил избавиться от конкурента.

Выходило, что Слава был прав, говоря о проклятье золота.Клад так и не нашли, а два человека погибли, третий в больнице, Козлова же хотьсейчас вези в сумасшедший дом.

Рухнув в постель, я мгновенно уснула и глаза открыла, когдачасы показывали полдень. Поднялась, решив сходить в туалет, и заметила запискупод дверью. «Не решился вас будить, поэтому прощаюсь письменно. Счастлив, чтосудьба подарила мне знакомство с вами. Эти несколько дней я буду помнить всюжизнь. Спасибо вам за все, вы самые красивые девушки во Вселенной, а какиеумницы… я влюблен в вас обеих, жаль, что Анфиса уже замужем, а Жене надо ждатьсвоего суженого еще целых четыре года и семь месяцев. Обнимаю вас нежно ицелую. Навеки ваш. Илья».

– Что это? – приподняв голову с подушки, спросилаЖенька. Я протянула ей записку.

– Ваш Илья, – скривилась она. – Даже телефон неоставил. Вот поросенок.

– Мы можем узнать его адрес у Веры, – предложила я,очень хорошо понимая состояние подруги.

– Больно надо, – презрительно фыркнула Женька. –Нам, собственно, делать здесь тоже больше нечего. Когда паром отходит?

Мы позавтракали, собрали вещи и отправились в путь.Настроение победным назвать было никак нельзя, хотя с тайнами мы разобрались, аза Игорем и Петренко менты обещали приглядеть, чтобы те не сбежали. Женькамолчала, сурово хмурясь, и я к ней с разговорами не лезла. Мы уже въезжали вМарфино, когда позвонил Волков.

– Девчонки, вы где? – спросил он взволнованно.

– В Марфино.

– Слава богу, недалеко уехали. Можете остаться еще на денек?

– А что такое? – в ответ заволновалась Женька.

– Я еще раз все как следует проверил. Так вот, клад никак немог быть под этой плитой, потому что она находилась в северной части храма, впритворе, а его разобрали первым, задолго до того, как произошел взрыв.Понимаете? Искать надо в соседнем раскопе. Мы сейчас же приступаем, там все ужерасчищено. Слышите?

– Нам-то что делать? Назад возвращаться? Паром теперь тольковечером…

– Ждите в Марфине. Будут новости – я позвоню.

– Что скажешь? – спросила Женька.

Я пожала плечами:

– В принципе, можно переночевать здесь, а завтра с утрапоедем домой.

Мы сняли номер в гостинице и стали ждать звонка. Последнийпаром ушел в Рождествено, а Волков все не звонил. Женька несколько раз набиралаего номер, но Волков был вне зоны досягаемости, что и не удивительно, размобильной связи в Рождествене нет. Поужинав и немного побродив по городу, мылегли спать, решив завтра ехать в монастырь. Утром нас разбудил Волков:

– Вы где?

– В гостинице. Чего вечером не позвонил? – накинуласьна него Женька. – Нашел что-нибудь?

– Нашел. Я в городе. Сейчас подъеду. Говорите, куда.

В его голосе не было и намека на триумф, так что язаподозрила, что в Марфине мы остались напрасно.

Волков пришел минут через сорок, устроился в кресле и спечалью посмотрел на нас.

– Не томи, – нахмурилась Женька. – Что там сгробницей?

– Подняли несколько плит, показавшихся нам перспективными, ипод одной из них действительно обнаружили захоронение. Странное. То есть костиочень странно расположены, как будто человек лежал, свернувшись калачиком.

– О господи, – ахнули мы в два голоса. – Значит,это правда? Возлюбленный Ефросиньи унес ее тело, а в гробнице похоронилподлеца-дядю еще живого? Мы же тебе легенду рассказывали.

– Ага, – кивнул Волков без малейших признаков радости.

– А клад? – полезла к нему Женька. – Что-нибудь,кроме костей, там было?

– Горшок.

– Просто горшок? Пустой?

– Не совсем.

– Да ты будешь отвечать по-человечески? – рассвирепелаподруга.

– Боюсь, что над нами кто-то подшутил, – вздохнулВолков. – Кости вроде старые, и горшок старый, еще под плитой петух был сосвернутой шеей, судя по виду, дня четыре он там лежал, не больше. А в горшкенаходилось вот это. – Волков достал из кармана клочок бумаги и протянулнам. На нем была нарисована улыбающаяся рожица, наподобие тех, что есть вкаждом компьютере. – Извините, что заставил вас задержаться, – вновьвздохнул Волков. – Если будут интересные находки, я вам позвоню, чтобы высмогли о них написать.

Он поднялся и ушел, а Женька простонала: