Место рядом с отцом занял молодой человек, почти такой же красивый, как и надменный охранник, поделившийся со мной своими предположениями. Даже в тусклом свете я могла сказать, что глаза Люмина были на несколько оттенков светлее, чем у моего нового знакомого, но их прямые носы, наклон бровей и даже позы были одинаковыми. Охранник, возможно, и занял более непринужденную позу, но в нем все еще читалась такая же выдержка, как и у Люмина. Помощник Люмоса изучал танцовщиц, как писец[7] свою вечно пустеющую чернильницу.

– Ваш брат пошел на большой риск, написав моему отцу.

Ухмылка охранника исчезла.

– Вижу, что не я один пристально наблюдаю за происходящим.

– Нет, – заверила я. – Не только вы.

Я повернулась, чтобы уйти.

– Подожди, – крикнул он, отталкиваясь от стены, к которой прислонился. – Какая ты из сестер?

– Разве это имеет значение? – спросила я.

Его губы приоткрылись. Он снова закрыл их и откинулся к стене. Ухмылка не сходила с его лица.

– Нет. Полагаю, что это ничего не поменяет.

Я позволила ему смотреть мне вслед. Возможно, даже покачала бедрами больше, чем обычно. Я прибыла сюда ради короны его брата, возможно, даже ради его королевства. Один этот факт поставил нас в неловкое положение, сделал нас врагами.

Я остановилась на площадке седьмого этажа, слишком погруженная в свои мысли, чтобы продолжать идти по коридору. Нур взбежала по ступенькам, потрясенная, что я стою там. Я притворилась, что ждала ее.

– Куда ты ушла? – спросила я.

Моя младшая сестра пожала плечами.

– Нашла потайную лестницу и хотела посмотреть поближе. Но это не сработало. Танцующие девушки загородили мне весь обзор.

Я прищурилась, чувствуя, что она либо лжет, либо, как и я, чего-то недоговаривает.

– Какая незадача.

Она утверждала, что не видела Люмина, но ее кожа покраснела, на верхней губе и лбу выступили капельки пота. Нур дышала так, будто ее сердце хотело выпрыгнуть из груди. Пробралась ли она в зал, как и я? Возможно, ее тоже поймали? До того как перед нами была поставлена задача соблазнить Люмина, я бы съежилась от одной мысли, что гнев отца может обрушиться на каждую из нас за такую дерзость, но теперь? Теперь отец нуждался в нас. Это обстоятельство даровало нам определенную силу. Да, так мы находились под защитой, но при необходимости это могло стать средством манипуляции.

– Ты видела его? – спросила Нур, когда ее дыхание стало более ровным.

Я приподняла бровь, боясь позволить ей хотя бы на секунду подумать, что она одержала надо мной верх. Кроме того, мне не нужно было лгать. Я видела Люмина.

– Конечно, видела.

– Как же он выглядит?

– Скоро сама узнаешь, – сказала я, затем направилась в свою комнату, оставив Нур стоять на лестничном пролете.

В ту ночь мне снилось синее море, молодой человек с темными волосами, бледной кожей и ухмылкой, которая заставляла мое сердце биться быстрее. Он стоял на пляже с белым песком под сверкающим черным небом. Мне снилось, что он прошел мимо меня и занял место Люмина. Он включился в игру «настоящий избранник Люмоса». Затем в моем сне появился образ темного волка, воющего на еще более темную луну. Мне снилось, что я бежала за ним, а он держал корону лунного света над головой. Из-за высокого роста он оставлял то, чего я больше всего хотела, вне досягаемости.

– Ситали? – позвал приглушенный голос Берона.

Я подскочила на ноги, осматриваясь и полагая, что найду еще одну иллюзию Берона, но никого рядом не было.

– Ситали? – снова послышался его голос, на этот раз громче. – Клянусь, я… я что-то видел, – пробормотал он.

– Что ты видел? – недоумевающе спросил Ред.

Ред. Он был с Бероном.

– Я видел ночь, когда мы встретились.

– Скорее всего ты просто думал о ней, Берон.

– Нет, ничего подобного. Я прогуливался по южной тропе, когда на меня нахлынуло видение. Это не было моим воображением, она послала мне его. Я чувствовал ее, а также запах, который принадлежал ей, – непреклонно объяснил Волк.

Южная тропа была странно затененной. Неужели тени действительно передали ему мои мысли? Показали ему, о чем я думала? Были ли мы с Бероном все еще связаны как члены одной стаи, даже несмотря на то что Люмос разорвал нашу парную связь?

Я не могла позвать Волка, потому что знала, что Анубис услышит. К тому же Берон ничего не мог сделать, чтобы помочь мне, пока я пряталась в этом месте. Мне нужно было убедить Анубиса, что я на его стороне, что, когда мы вернемся в Гелиос, я помогу ему.

В то же время мне нужно было, чтобы Берон знал – со мной все в порядке, я не разлагаюсь, как Зарина. Я хотела, чтобы он поверил, что я вернусь и помогу им сразиться с темным богом.

Я собрала свои тени и послала новую мысль: воспоминание обо всем, на что способен Анубис. То, что могло помочь Берону и его стае, Нур и Келуму, Сол и Люмосу.

Я показала Берону, как мы добрались до страны теней, но предупредила, чтобы даже не думал приходить сюда. Я показала ему остаток, Скульптора и то, что он рассказал мне. Я раскрыла свой план, даже те моменты, которые Берон не хотел бы видеть, и те, которые, как я надеялась, появятся в ближайшем будущем. Под конец я сказала Волку, что все между мной и Анубисом было ненастоящим. К богу смерти я не испытывала ничего, кроме чистой ненависти.

Выйдя из ванны, я надела темный халат и высушила волосы мягким полотенцем. Я нанесла лосьон на кожу и присела в комнате с влажным воздухом, надеясь, что Берон услышал мои самые сокровенные мысли. Наша связь казалась случайной и неконтролируемой. Даже не подозревая об этом, я послала ему видение нашей первой встречи. Мне нужно было, чтобы он узнал те вещи, о которых я рассказала.

Он, как и все остальные, должен подготовиться к встрече с Анубисом.

Хотелось бы мне знать, что именно замышляет бог смерти. Так бы я могла дать остальным более четкие указания.

Я вышла из комнаты, полная решимости узнать как можно больше за то скудное время, которое у нас оставалось. Анубис ли установил подобные временные рамки или же это сделал Скульптор?

Каким бы терпеливым ни казался бог смерти, ему очень хотелось вернуться в Гелиос… если только Скульптор не высек подобную спешку в характере Анубиса. Скульптор сказал, что я сожгу тень Анубиса и объявлю ее своей. Я же понятия не имела, как зажечь пламя, которое все остальные видели во мне, – пламя, скрытое в тени…