как попала сюда впервые. Тогда мы с Итаном искали тех, кто услышал имя конфидента. Как же давно это было! Сколько воды утекло с тех пор! Пока Итан говорил с семьей, утешал Сиенну, я направилась к расколотому надвое валуну. Казалось, он пульсировал, приветствуя меня. Я чувствовала легкую вибрацию. До этого момента в душе царила пустота. Страх выжег все чувства, но сейчас, приближаясь к святыне, я будто оживала. Тело наполнялось теплом, душа – непонятной радостью, робким предвкушением чего-то непостижимого. Я приложила ладонь к камню и ощутила в ответ легкий толчок. Улиэндер вновь принял меня.

– Сделаем это, – прошептал мне на ухо Итан, вставший позади.

– Я верю, что ты справишься, – ответила я, прижимаясь спиной к его груди. Сердце Итана билось тревожно, и лишь оно выдавало страх, который прятался глубоко внутри.

– Ты будешь рядом? – спросил он, утыкаясь носом мне в шею.

Волна тепла пробежала по телу, я прикрыла глаза, впитывая всю нежность любимого мужчины.

– До конца, – прошептала в ответ.

Итан коснулся губами моей щеки, а потом приложил свои ладони к валуну. Сердце дрогнуло, я хотела развернуться, но осталась стоять на месте, по-прежнему удерживая руку на камне.

– Ты даешь мне силы, ты и есть моя мощь, Этель, – прошептал Итан.

Отвечать на его слова не было смысла, он и так все знал. Мы не смотрели назад, не видели лиц членов нашей большой семьи, но знали, что каждый из них рядом, что каждый молится за нас. Итан судорожно вздохнул, и из его уст полилось заклинание. Слова были мягкими, струящимися, словно дивная песня о любви. О любви к миру, к волшебству, ко всему живому. Я не понимала ни слова, но я их чувствовала. Улиэндер засиял, вокруг послышались звуки леса – щебет взволнованных птиц, копошение грызунов в палой листве, мягкая поступь крупных животных, взмахи крыльев обеспокоенных дроздов.

Сердце Итана билось все увереннее, и каждый его удар наполнял любимого энергией давно отодвинутой магии. Сила укреплялась в груди, в руках. Она насыщала и питала Итана, даровала ему прежнюю твердость и стойкость. Он преображался прямо на моих глазах. Я чувствовала, как магия обволакивает меня, как накрывает пушистым одеялом, как льется сквозь меня. Как такое возможно? Итан нарочно пропускал ее сквозь меня? Я чувствовала невероятный подъем, необъяснимую радость и вдохновенный трепет. Это было удивительно.

Улиэндер сиял все ярче, робко откликаясь на древнее заклинание. Вокруг все замерцало, я четко разглядела явившийся нам Блеклый путь. Волнение прокатилось по телу, я чувствовала: час настал. Еще не до конца понимала, что это за час и какова моя роль, но знала, что сделаю все, чтобы Алададриэн вернулся.

Итан говорил все громче, Улиэндер начал отрываться от земли. Я едва сдерживала восторг, ощущая, что вот-вот сама воспарю над миром. Увидела, что Итан улыбался, продолжая повторять заклинание. Это был момент истинного торжества. Мы оба понимали, что у него хватит сил завершить начатое. Счастье не помещалось в душе, оно рвалось наружу, желая накрыть и обогреть весь мир, который скоро вновь станет единым. Никогда в жизни я не испытывала такой эйфории, безоговорочной и безграничной. Она окрыляла меня.

Я видела слезы счастья на лицах нашей семьи, не устоявшей на месте и окружившей камень и нас вместе с ним. Сиенна дрожала и заливалась слезами, а в ее глазах отражалось сияние Улиэндера. Мариона крепко стиснула руки, девочки-сирены обнимались. Шуст трогательно вздернул брови. Мужчины пораженно застыли. Мне не верилось, что я стала частью этого невероятного колдовства, что я увижу возрождение волшебного мира. Это было выше, сильнее и важнее всего на этой земле – да и на любой другой. В этот миг я поняла, что моя жизнь ничтожна по сравнению с происходящим.

Сначала почувствовала, а потом и увидела, как на Блеклом пути появился илион. Тот самый, что говорил со мной. Вот он, момент истины. Теперь моя очередь. Я – звено, способное довести дело до конца. Илион улыбался мне, и я улыбнулась в ответ.

Но вдруг илион отшатнулся, а я, будто в зеркальном отражении, вздрогнула. С его лица сошла улыбка, я невольно насторожилась. Он сделал шаг назад, а потом Блеклый путь растворился и мое сердце сдавил страх. Я почувствовала, как вздрогнул Итан.

– Что происходит? – спросила я, но ответа не получила.

Внезапно Итана, все еще стоявшего за моей спиной, отшвырнуло назад, а Улиэндер померк и вновь обрушился на землю.

Я вскрикнула и в испуге закрыла рот руками. На поляне стало значительно больше людей. Прямо передо мной в центре группы мужчин стояла Ребекка и ехидно ухмылялась. Земля под ногами качнулась, сердце обрушилось в пропасть, я поняла – все кончено.

– Отис! – пораженно выговорил Маркус и сделал шаг вперед. – Как ты… Что ты здесь делаешь?

Итан уже поднялся на ноги и свирепо смотрел на сводного брата. Отис выглядел моложе Итана и это не удивительно. Он был высоким, широким в плечах, темноволосым, с чуть угловатым лицом и умными въедливыми глазами, которые сейчас смотрели на отца.

– Что тебя удивляет? – совершенно спокойно спросил Отис. – Наши суждения не раз расходились. И сейчас я не согласен с тем, что вы тут задумали.

– Но почему? Алададриэн…

– Алададриэну не возродиться, – твердо сказал Отис, перебивая Маркуса. – Напротив, он должен кануть в Лету окончательно.

– Это безумие, сынок! – воскликнул Маркус. – Наши миры должны вновь объединиться…

– Зачем? – хмыкнул Отис. – И кому они что должны? Кто на самом деле хочет этого объединения? Ты? Я вот не хочу. И друзья мои не хотят, и совет не хочет.

– Совет? – поразилась Мариона. – Но они одобрили наши действия, позволили нам восстановить утраченное.

Стоило Отису услышать голос Марионы, как лицо его стало холодным и непроницаемым.

Он сжал кулаки и сказал, сверкнув глазами:

– Хочешь, чтобы твой драгоценный сын выжил? Нет проблем. Я убедил совет, что наша жизнь и без того прекрасна. Люди не нужны нам. Улиэндер всегда был на их стороне. Он оберегал их, даруя больше защиты, больше прав. Сейчас в Дриэне господствуем мы. Ни перед кем не трепещем, ни от кого не зависим. Не боимся утратить свою мощь в случае чего.

– Ты даже не знаешь, о чем говоришь! – рассердился Маркус. – Союз с людьми делал нас сильнее. То, что осталось от нашей магии, лишь жалкие крохи! Если Алададриэн возродится, к нам хлынет былая мощь. Людские эмоции будут питать нас, наполнять невиданной магией, о которой многие забыли за четыреста лет. Ты не можешь рассуждать о мире, которого толком не помнишь!

Отис подошел вплотную к отцу, заглянул ему в глаза и гневно прорычал:

– Ты слаб, отец, а я вот знаю, о чем говорю! Мы можем вернуть былую силу! И для этого нам совсем не нужно возрождать старый одряхлевший мир, который живет только в ваших сентиментальных фантазиях.

– Ты ошибаешься, это невозможно! – выпалила Мариона.

– Возможно! – рявкнул Отис. – Но с той, кто разрушил мою семью, я говорить не стану.

Мариона отпрянула, словно получила удар. Ее глаза наполнились болью, и она прикрыла их.