Мы останавливаемся, и подруга цокает языком, оборачиваясь, но не я. Я продолжаю стоять спиной к нему.

– В клуб. Поедем с Доном. Поэтому у вас с этой шлюшкой есть пара-тройка часов, чтобы потрахаться. Только не помечай гостиную или стол, я там есть не смогу, – язвительно отвечает Мел.

– Так, сначала татуировки, теперь клуб! Обе с ума сошли? – он уже орет, а я жмурюсь.

– Боже, Хлои, дай ему по башке, потому что я прибью его сейчас, – фыркает Мел, уже отворачиваясь от отца, и идет к воротам, где нас ожидает Дон.

– Что происходит с тобой? – тихо спрашивает он, подходя ко мне сзади.

– Ничего, у меня все прекрасно. Надеюсь, и ты поправишь свое положение. Хорошего вечера, Эрик, – бросаю я, но не успеваю сделать и шага, как он хватает меня за локоть. Сердце предает меня в этот момент, и я закусываю губу, чтобы не расплакаться от этих неправильных чувств.

– Я решу все, малыш, решу. Мне нужно время, Соня… ее отец, мне необходимо вернуться в Нью-Йорк, а потом…

– Нет. Для тебя малыш и все остальные твари остались в прошлом. У нас закончились отношения, я устала повторять это. Ты мне больше не интересен, Эрик. Ты теперь только отец моей подруги. Я об остальном забыла, советую сделать то же самое. Потому что обратной дороги нет. И я не хочу ее, понял? Теперь я хочу по-настоящему развлекаться, но не с тобой. Ты слишком сложный, а я неправильная, поэтому прекрати эти разговоры. Они мне не нужны. Все закончилось.

Я вырываю свою руку из его и буквально бегу до ворот, не оборачиваясь… нет, больше даже думать нельзя о нем. Нельзя. Я не могу себе этого позволить, а только вспоминать и тонуть. Снова и снова… Одна, без него. Он чужой. Ее. Теперь окончательно.

Эрик

Я, медленно затягиваясь сигаретой, выдыхаю густой дым в ночь. Больше не представляю, как мне жить и что делать. Меня разрывает от всего – от ее слов, от ее холодности. Неужели правда у нее ничего не было ко мне? Неужели она так просто может разорвать все наши отношения? Ведь я же пытаюсь объяснить все, мне необходимо думать и о бизнесе, потому что я связан двумя крупными контрактами с отцом Сони. Мне нельзя первым разорвать их, чтобы не платить ему неустойку. Почему же она даже не хочет услышать меня?

Не верю! Просто не могу верить ей! Она лжет… привыкла лгать, чтобы не болела душа, как у меня.

– О, ты тут. Поделишься? – рядом со мной на диванчик плюхается Мел, и я удивленно перевожу на нее взгляд.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я.

– Вообще-то живу, Эрик. Никотин и правда действует на мозги, – усмехаясь, дочь выхватывает из моих пальцев сигарету, зажимая ее во рту.

– Курить плохо, Мел, – устало говорю я, доставая новую из пачки, и закуриваю ее.

На это все дочь смотрит со скептицизмом и забирает мой бокал с виски, делая глоток.

– И пить тоже, тебе и двадцати одного-то нет, – хмыкаю я, но даже не делаю попытки забрать у нее что-то.

– Ага, но ты подаешь мне пример, поэтому не жалуйся, – смеется она, затягиваясь сигаретой. – Я люблю мятные, а эти такие тяжелые.

– Какие есть, тоже не жалуйся, – улыбаюсь я. – Так что ты тут делаешь, вы же в клуб поехали?

– Вернулась, – пожимает она плечами.

– А Хлои где? Спать пошла? – интересуясь, я беру в руки свой бокал и допиваю его залпом, чтобы ей меньше досталось.

– Нет, – мотает она головой. – Они с Доном поехали к нему продолжить вечеринку.

– Что? – выдыхаю я, а внутри все сжимается от осознания ее слов.

– Да, они мне надоели, постоянно целуются, шепчутся. Ноа занят, там какая-то подготовка к торжеству, я не запомнила.

– К годовщине свадьбы его родителей, – на автомате говорю я.

– Точно. Она самая. Поэтому я решила дать этой парочке личное пространство. Хорошо, что у них все наладилось. А то Хлои нервная, пора уже Дону вставить ей, – дочь улыбается, а я моргаю от ее комментария.

Она уехала с ним! С ним, мать ее! С ним! Ее нет дома. Нет! Не вернется… не было ничего ко мне, раз так легко и просто поехала трахаться с ним. Сука.

– Эрик! – Мел ударяет меня по плечу, и я поворачиваюсь к ней.

– Что?

– Спрашиваю, мы же пойдем на этот праздник? Ноа сказал, что нас пригласили.

– Да, пойдем, – отвечаю я, хотя мысли крутятся совершенно в другом направлении. Моя фантазия нарисовала красочные картины: она в его руках; с жадностью отвечает на его поцелуи; стонет и шепчет ему, какой он молодец, какой он жеребчик. А я перестал быть ее жеребчиком. Но это я! Я, и только я! Больше никого не должно быть!

– И эта твоя долго тут будет? – кривится Мел.

– Не знаю, спроси, – бросаю я.

– А где она сейчас?

– Боже, Мел, иди и проверь! Мне-то откуда знать?! – повышаю я голос, туша окурок в пепельнице.

– М-да, нервишки тоже шалят, Эрик. Иди трахни свою шлюху, – фыркает дочь и встает.

– Мел…

– Да отвали, – она отмахивается от меня и оставляет одного на веранде.

Я с силой тру лицо, чтобы хоть как-то прийти в себя. В теле напряжен каждый мускул, а адреналин от ревности и злости подскакивает до немыслимой отметки. Я вскакиваю с места и, не думая, иду к выходу, но у двери разворачиваюсь и возвращаюсь.

– Черт, – цежу я, яростно мотая головой.

И что мне делать? Что? Поехать и забрать, уволить к чертям Дона и закатить истерику? Нет. Могу ли я? У меня нет никаких прав! Гребаная Соня! Она даже не слышит того, что нам пора расходиться. Просто игнорирует или же перебивает, сбивая с толка своими вопросами и болтовней об отце, остужая мой пыл врезать ей и выволочь за волосы из моего дома.

Что я должен сейчас делать? Только взять новую сигарету и бутылку, плеснуть в бокал и выпить залпом, ощущая, как по венам прокатилось тепло, но сильнее сжало сердце. Даже дышать так трудно, что табачный дым заставляет кашлять. С усердием пытаюсь прекратить думать.

Она решила, она даже не захотела понять меня, не дала мне времени привести все в то состояние, какое было до появления Сони.

Господи, как мне отвратительно внутри. Я сижу тут один, пока она развлекается. Это грязно, она становится грязной, но не со мной. Я один и скулю от этого, как полный придурок, как подросток. Но разве имеет значение возраст, когда тебе изменяют? Ведь я не делал этого, но она не верит. Назло? Делает это мне назло?

«Мой жеребчик», – слышу в голове ее смех и выпиваю новую порцию от этих воспоминаний. Почему мысли не материализуются? Ведь я с усердием представляю, как она отказывает Дону и приезжает, заходит и видит меня. И все. Я бы сказал ей все, полностью рассказал о своих чувствах, о планах, о нашем будущем. Она бы обняла меня и согрела своей нежностью, которую научилась дарить только со мной.