— Если это симбиоз, а не обычное рабовладение, — вставил Левашов.

— Или одомашнивание, — продолжил я.

— В данный момент это не имеет принципиального значения, — огрызнулся Удолин. Мы ему мешали. Он охотно предпочел бы более почтительную аудиторию, но тут уж увы…

— В идеале хорошо было бы доставить сюда парочку образцов для изучения и попытки установления контакта на наших условиях, — мечтательно произнес профессор. — Уж мы бы не повторили ошибки наших «союзников»…

Да, в масштабности замыслов профессору не откажешь. А там кто его знает, вдруг да удастся выдернуть оттуда языка. Чем мы хуже фронтовых разведчиков? Потом допрос третьей степени с ментальной вивисекцией…

— Что же, давай, Константин Васильевич, попробуем отсюда мои мозги провентилировать, — согласился Сашка. — Посторонних влияний никаких не чувствуете, магических полей и прочего?

Удолин отрицательно помотал головой, указал на стол, характерным образом щелкнул пальцами.

Сашка понимающе кивнул, достал из ближайшего шкафчика и выставил на стол необходимый профессору продукт, освобождающий дух от цепей обыденности.

— Итак, наша цель, — начал он тоном медицинского светила, объясняющего студентам цель и ход предстоящей операции, когда пациент уже лежит на столе, лампы включены и ассистенты с инструментами наготове, — вскрыть глубинные слои памяти Александра Ивановича, выяснить, существуют ли в них сведения о том, произошло ли случившееся с ним на самом деле и сохранился ли хотя бы набросок маршрута, способный привести нас к цели. Я понятно объясняю?

— Куда уж, — ответил Шульгин. — И если маршрут этот сохранился, мы придем к исходной точке, во времени и пространстве? В материальном мире?

— Это от самого мира зависит, насколько его психологическая убедительность близка к материальности. Помните, как с Ростокиным получилось?

Как такое забудешь! Мир, куда его послали, был наполовину вымышлен им самим, наполовину представлял собой так называемую «серую зону», пограничье, где скитаются духи, души людей и, так сказать, автохтонные обитатели иных по отношению к ноосфере Земли астральных конструктов. Однако Игорь не только сумел там выжить, полностью сохраняя ощущение собственной подлинности, но и доставил оттуда Артура и Веру, в момент перехода вновь обретших свои исходные материальные тела. Кстати, интересно, где они сейчас? После их возвращения в реальность-56 встречаться не приходилось.

Удолин тогда долго и подробно рассказывал об уровнях: вещном, тонком, эфирном, астральном, ментальном и высшем, о взаимоотношениях между ними и способах их перекомбинаций и трансмутаций — волевых и самопроизвольных.

Кое-каким простейшим манипуляциям он меня с Сашкой обучил, остальные оказались к этой отрасли знаний невосприимчивы. У Левашова, при всех его талантах и достоинствах, слишком развита рациональная часть личности, не позволяющая оперировать эфемерными категориями. Прочих братьев и сестер, не в обиду будь сказано, не умудрил Господь. Не каждый ведь, при самом горячем желании, может научиться виртуозно играть на скрипке или брать интегралы. Я вот — не умею.

— Если поиск увенчается, советую держаться там, как внутри самой настоящей реальности. Никаких попыток выхода за пределы ваших естественных, человеческих возможностей. Точно так, как при попадании в Ловушку. Не принимаешь ее условий — шансы остаются. В тонком мире — то же самое. Вздумаете использовать что-то из магического арсенала, одну-единственную, ни к месту произнесенную сутру, — вас может занести так далеко, что я не найду и следа. То, что удалось при поисках Артура, — один шанс на миллион. Да и то потому, что не мы его нашли, его нам отдали. Зачем — не ведаю. Очень возможно, что их с Верой возвращение каким-то образом аукнется. Если не уже…

Инструктаж затягивался, плавно переходя в очередную лекцию-импровизацию. Такие экспромты Константин Васильевич умел произносить часами, как Фидель Кастро свои речи, при этом удерживая заинтересованное внимание слушателей. Нечто вроде разновидности массового гипноза.

Главное нам было ясно. Оставалось полагаться на удачу. Удолин сейчас сконцентрирует все свои духовные силы на прорыве в высшие сферы. Шульгин должен напрячь память и воображение, отсекая все лишнее, чтобы ощутить именно тот душевный настрой, который имел в мгновение переключения из предыдущего состояния на реальность «Зимы». Я же выступал в роли ретранслятора-усилителя между ним и профессором, одновременно по заданной схеме срочно выстраивая новую мыслеформу, внутри которой не было места никаким враждебным или просто мешающим воздействиям извне.

А Левашову предстояло исполнить функцию того самого катализатора, в процессе якобы не участвующего, но ускоряющего протекание химических и каких угодно еще реакций. Так всегда и было, с самого детства, отчего нашей троице совместно удавались вещи, на которые поодиночке и попарно мы и не пробовали замахиваться.

Осталось очистить мысли от суетного и приступить к сосредоточению.

— Я бы посоветовал вам экипироваться с учетом обстановки, в которой вы можете оказаться. Одеться потеплее, вооружиться не хуже, чем Александр прошлый раз, — вдруг предложил Удолин, начиная премедитацию, проще говоря, опрокидывая в себя стакан.

— А что, наши эфирные копии нуждаются в одежде и карабинах? — удивился Левашов. Он так до конца и не врубился в суть извилистых построений профессора. Наверное, думал в этот момент о чем-то своем.

— Олег, но я же сказал… По-разному может получиться! Я ничего не гарантирую. Тень событий нам явится, или произойдет полная реконструкция. Прошлый раз сгущение было абсолютным…

То есть Удолин имел в виду, что при предыдущей совместной медитации и моем, случайном или нет, забросе в город Ворошиловск, где позже обосновался Лихарев, я прошел сквозь эфир туда и обратно вполне материальным. Потом несколько дней следы от сыромятных ремешков на моих запястьях были видны. Да и подаренный офицерами училища пистолет не растворился, работал и в подлинной реальности, как настоящий.

— Я это несколько иначе себе представлял, — с сомнением сказал Олег. Он вообще был достаточно далек от наших упражнений с астралом. И в Замок, и в другие места мы ходили без него. Понятно, что он немного взволновался. Ему ведь вообразилось, что физические наши тела останутся здесь, под контролем профессора, и в нужный момент он лишь вернет в них сознание. Через достаточно недолгий срок. Как это происходило с Даррелом Стэндингом, героем романа Джека Лондона «Смирительная рубашка» (Странник по звездам). И после слов Удолина слегка занервничал.

Зато Шульгин был спокон абсолютно. Ему хотелось восстановить утраченный кусок памяти и выяснить окончательно, в фантомате он пережил ту увлекательную сцену или в реале, остальное его не волновало.

— Оденемся, о чем речь, — ровным тоном ответил он, снова вставая и направляясь к шкафу.