Нет, все существа, поселившиеся в моей голове, сходились водном: дело не в деньгах. Просто отец каким-то образом дознался, что именноНикита убил Анну и Максима – убил из ревности. Может быть, неугомонная НастяВышеславцева со своей страстью совать нос в чужие дела сболтнула ему о дружбеНикиты с доктором-экспертом Гизо. Может, не обошлось тут без наущений Мии – незнаю, и мысли, советчики мои, не знали тоже, да, впрочем, все это было не сутьважно.

Главное, что отец проведал о преступлении Никиты и, видимо,имел неосторожность высказать убийце свои подозрения. Ну а Никита со своейсклонностью к стремительным поступкам решил не оставлять в живых опасногосвидетеля… Да еще небось оправдывал себя тем, что он никогда и ничего противволи другого человека не сделает, что тот сам сделал свой выбор…

Странно, конечно, что Никита до сих пор не расправился сНастей Вышеславцевой. Я ведь еще когда сказала ему, что она прозрачно намекаетна его дружбу с доктором Гизо!

А впрочем, откуда я знаю, что она жива? Я давным-давноничего о ней не слышала. Может статься, и она, и Мия уже давно ушли из этогомира. Ну а если они и живы, то, наверное, сумели как-то себя обезопасить. ИлиНикита крепко пригрозил им, и они прикусили языки? Или он считал, что ихдосужая бабья болтовня не принесет ему беды? А вот моего отца он, значит, счелсерьезной угрозой своему благополучию. Ну как же: Nikita А. Cherchneff.Advocat… Видимо, вышеназванный advocat не мог позволить даже тени на своейрепутации!

Туман, занавесивший мой взор, немного разошелся, и яувидела, что Робер о чем-то говорит с Федором. У моего мужа сердитое выражениелица, у сторожа – обескураженное, виноватое, несчастное… Наверное, он объяснилЛамартину, чем огорчил меня. Ну и что? Я и сама не собиралась этого скрывать отмужа! Надо заявить в комиссариат о том, о чем я только что узнала. И сделатьэто как можно скорей! Федору, конечно, как всем простым людям, которые боятсявластей, не захочется свидетельствовать перед полицейскими, ну да ничего,никуда он не денется. Нужно только позаботиться о нем, чтобы убийца не добралсяи до этого опаснейшего свидетеля. И не забыть сразу рассказать про мараскин идоктора Гизо. Уж не он ли, кстати, делал экспертизу трупа моего отца? И если вслучае с Анной и Максимом постарался найти амигдалин, то сейчас постарался его ненайти?

Так, секунду, мои советчики! Погодите, помолчите, нетрещите! У меня от ваших домыслов и трескотни голова раскалывается! Ведь чтополучается? Если я скажу про амигдалин, значит, придется проводить повторноеисследование тела моего отца, которого только что на моих глазах опустили вмогилу? Значит, могилу будут вскрывать, доставать гроб, а потом…

Меня замутило от страха перед теми муками, которые ясобираюсь причинить хладному праху отца. А позор его имени?..

И это еще не все! Что, что, что, во имя всего святого, что ясобираюсь причинить Никите?!

На что намерена его обречь? На арест, пребывание в тюрьме…возможно, на гильотину?![35]

Никиту? Это Никиту я хочу видеть мертвым?

Да что я, совсем с ума сошла?!

Но он убийца, убийца, заверещали все эти истеричныенедоумки, которые обосновались в моем мозгу и почему-то взялись учить меня.

Да, убийца, с вызовом ответила я им. Ну и что? А я кем стану,если решусь донести на Никиту и обречь его на смерть?

Нет, я не оправдываю его, но и не виню. Не мое это дело! Яне имею на это ни права, ни сил – потому что никогда не забуду того нашего«ледового похода», не забуду того чудного, необыкновенного состояния, в котороеменя повергал один, даже случайный взгляд ярких глаз Никиты. И вообще – почему,почему я вот так, сразу, с одного слова поверила выжившему из ума старикашке,кладбищенскому стражу, который, конечно, свихнулся в том страшном, погребальноммире, в котором обитает с утра до вечера и с вечера до утра. Мало ли что моглопримерещиться Федору! Как я могла поверить ему… поверить ему – и не поверитьНиките, которому я обязана жизнью?

– Викки, Викки, – услышала я сердитый голосмужа. – Очнись! Немедленно идем в автомобиль! И перестань глупить. Развеможно, в самом-то деле, принимать на веру всякую чушь? Этот сторож ненормален,болен, у него совершенно безумное лицо. Выкинь из головы все, что он тебенаговорил, ты слышишь? Я потребую у монастырского начальства, чтобы его выгналивон!

– Тогда он умрет с голоду, – справедливо возразилая, мельком удивившись, что мой муж, добрейший из людей, тративший массу денегна пожертвования в пользу неимущих, готов так жестоко наказать бедного Федораза «всякую чушь». – Но ты не тревожься. Я вообще ничего не поняла, даже неслышала из того, что он мне говорил. Мне стало так дурно, что я только ипыталась удержаться от обморока. А о чем вообще шла речь?

И я обратила на моего мужа взгляд, наивности и невиннойголубизне которого могла бы позавидовать сама Настя Вышеславцева.

Мгновение Робер смотрел мне в глаза, недоверчиво подняв однубровь, потом лицо его приняло спокойный вид, и он пожал плечами.

– Я и сам толком не понял, – сказал равнодушно моймуж. – Просто я знаю, как близко к сердцу ты обычно принимаешь всякиенелепости, вот и встревожился. Ну а если ты ничего не слышала, значит, иговорить не о чем.

Да уж, по притворной невинности глаза Робера вполне бы моглипоспорить сейчас с моими, даром что были не голубыми, а вовсе карими! Итак, мысолгали друг другу, мы с моим мужем…

Я – из любви к Никите, а он? Из благодарности к своемуспасителю? Или Робер вовсе не лгал, а и впрямь счел слова Федора ерундой? А тои правда – ничего в них не понял?

Ну и слава богу! Слава богу! Коли так, значит, Никите ничегоне угрожает!

Весь этот день до вечера я так старательно изгоняла из своейголовы пришлых докучливых, громогласных обвинителей и адвокатов, что к ночистала опасаться, что в голову мою вообще никогда не придет больше ни единоймысли. Впрочем, блаженная пустота тоже имела свои достоинства, ибо заснула я наредкость быстро и крепко, но вскоре проснулась от легкого скрипа двери. А можетбыть, от вещего предчувствия? Как говорила в старину одна из моих нянек, черт вбок толкнул.

Вот уж воистину!

Проснувшись и даже еще не размыкая ресниц, я мигом ощутила,что Робера рядом нет. Но постель была еще теплой: он только что встал. Бытьможет, направился в туалетную комнату? Однако, открыв глаза, я обнаружила, чтотам темно. Зато я увидела тонкую полоску света под дверью на лестничнойплощадке, где был спуск в гостиную, столовую и библиотеку.