– Она его всего год тому назад купила иездила первое время в том же ряду, что и автобус. Тот остановится, и маматормозит. Цирк! Потом научилась и рулила вовсю. Она вообще все хорошо делала:готовила, шила, вязала.

«Лучше всего у Седых получались смертельныеуколы», – подумала я, но вслух спросила:

– Автомобиль на ходу? Хочешь, поучу?

Юноша оживился.

– «Жигули» новехонькие, мама на них ниразу не жаловалась. Очень хочется научиться, но сейчас не могу, гостя жду.

Я отхлебнула из чашки и даже расстроилась.Надо же, какой отличный напиток сварил хозяин. И почему это у Аркашки вечнополучается невыпиваемая бурда?

– Скажи, у Розы было много подруг?

– Нет, – задумался Кит, – всегочетыре, да и те нечасто приходили. Мама постоянно работала. А когда нанималасьза калеками ухаживать, так и жила у хозяев, даже на выходные не приходила.Правда, платили здорово.

– А вот эту женщину никогда не видел?

Никита вгляделся в снимок:

– Нет. Такая не появлялась, молодаяслишком. Мамины знакомые все вокруг сорока.

– А любовник был?

– У кого? У мамы? Не смешите. Лет ейсколько?!

Я вздохнула. Когда-то Кешка на полном серьезеговорил, что после тридцати застрелится, так как не хочет жить стариком!Кажется, и Никита считает всех сорокалетних развалинами. А мы, между прочим,еще ничего!

Беседу прервал домофон. Через пару минут вприхожей послышался знакомый голос, и в комнату, потирая замерзшие руки, вошелВладимир. Увидев меня, стоматолог застыл, потом улыбнулся улыбкой крокодила ипоинтересовался:

– Какого черта вам тут надо?

– А вам? – не осталась в долгу я.

– Опять вынюхиваете? Крыса любопытная.

– Сам подлый врун.

– Если бы не лезли везде со своим длиннымносом, Ева спокойненько училась бы в интернате. Бедная девочка!

– Действительно, несчастный ребенок.Выкинул мать из окна, хотел чужой тете бяку сделать. Утютюшенька наша!

– Ты еще издеваешься, подстилкамилицейская! – взревел стоматолог и вытащил из-за пазухи здоровенныйпистолет.

– Не надо, – завопил испуганныйНикита, – не убивайте ее здесь. Мама только что ремонт сделала, и коверновый.

Боясь за свою мебель, он повис на руке врача.Тот попытался освободиться, но я уже летела во весь опор на улицу. За спиноймне слышалось тяжелое дыхание и щелчок взводимого курка. Ноги понесли прямо пошоссе. Как назло, в темный февральский вечер вокруг никого не было. Убийцанастигал, он страшно топал. Вдруг, о счастье, впереди замерцал огонекмилицейской мигалки. С душераздирающим воплем «помогите!» я кинулась наперерез«раковой шейке». Из-за руля, на ходу выдергивая пистолет, выскочил довольнопожилой патрульный. Я рухнула на широкую, надежную грудь стража закона,обтянутую чудесной синей формой.

– Что произошло? – осведомилсямилиционер. – Вас ограбили, отняли пальто и сумочку?

Я обернулась, чтобы указать на преследователя,но переулок был пуст. Владимир испарился. Или мне показалось, что он пыталсяубить меня?

Холод пробрался до самых костей. И здесьсообразила, что пальто, перчатки, шапка и сумка остались у Никиты. Морознымфевральским вечером неприятно оказаться на улице в тонком кашемировом свитере июбке. Хорошо, не имею привычки снимать при входе обувь, и тепленькие сапожкиостались на ногах. Патрульный усадил меня в нагретую машину и угостил дешевойсигареткой.

– Сейчас проедем в участок и оформим протокол.Помните приметы грабителя?

– Может, не надо? – вздрогнула я,вспомнив об Александре Михайловиче.

– Девушка, – нахмурилсямилиционер, – это гражданский долг. Благодаря вашему участию сумеемпоймать уголовника, и он больше не причинит никому вреда.

Пришлось ехать в участок и выдумывать приметыразбойника. Через час за мной прикатила Наталья.

От всех треволнений спать пошла рано. Еще небыло и десяти, когда я потушила свет в спальне. Несколько минут тщетно пыталасьсбросить Хуча на пол, потом мирно и сладко заснула.

Через какое-то время резкий холодный воздухворвался в комнату. Я открыла глаза и увидела, как распахнулось окно. Надо же,Ирка не закрыла защелки. Пришлось вылезать из теплой норки, но не успела явстать, как на фоне окна появилась чья-то голова.

Я быстренько подскочила к двери и прижалась впространстве между косяком и шкафом. В комнату бесшумно пролез мужчина. Всумеречном лунном свете он быстро подошел к кровати, приставил пистолет кподушке и нажал курок. Раздался тихий щелчок, в воздухе запахло кислым.

Убийца отогнул одеяло и выругался, жертвы вкровати не было. Осоловевший Хуч принялся радостно повизгивать и лизать мужчиненоги. Воспользовавшись тем, что убийца наклонился к собаке, я рванула на себядверь и с диким визгом: «На помощь!» – ринулась в коридор. Захлопали двери,повыскакивали заспанные домашние. Я неслась вниз по лестнице, крича от ужаса.За мной, ничего не понимая, бежали дети, Зайка, Наташка и собаки. Мы выскочилив холл.

– Мать, что случилось? – вопрошал совторого этажа Кешка.

Но от ужаса голос не повиновался, и из горлаисходил невразумительный лепет.

– Там, в комнате…

– Пойду посмотрю, что там, – сообщилАркадий, – скорей всего мышь. Весь дом перебудила, с ума сойти, ни сна, ниотдыха измученной душе.

В эту секунду в дверь позвонили. Не удивляясьвизиту гостей в два часа ночи, Зайка распахнула дверь, и холл моментальнозаполнился народом. Громко топая форменными ботинками, вошли Женя, врач,Александр Михайлович и четверо патрульных. Последние вели перепачканного иокровавленного Владимира. Помещение моментально наполнилось запахом сигарет,мокрой шерсти и крепкого одеколона.

– Всем привет, – сообщил АлександрМихайлович, – не спим?

– Нет, вы только поглядите, –раздался голос Кешки.

Все задрали головы вверх. На втором этажестоял Аркадий с простреленными одеялами и подушкой.

– Сколько раз можно повторять, что нельзяничего трогать на месте преступления, – в сердцах вскричал Женя, – нукакого черта тащить сюда постельное белье. Уже все залапал. Мне надо посмотреть,как оно лежало на кровати. Что ты там еще хватал?