Отмена.

Она перелезла через пассажирское сиденье, выпрыгнула из фургона, прошла вдоль выкрашенного бока и отступила вместе с Ричером в безопасное место.

Ороско и Хупер вернулись из своей машины.

Теперь за ними наблюдала уже дюжина рабочих, которые продолжали стоять в форме наконечника стрелы. Пятьдесят ярдов. Они медленно приближались.

– Что случилось? – спросила Нигли.

– В фургоне должно находиться десять бомб. Я насчитал только девять.

* * *

Хупер и Ричер не были знакомы, поэтому Джек не сомневался, что он ничего не скажет. Ороско тоже. Старомодная вежливость. Эти слова должна произнести Нигли. Она предложит дюжину различных теорий, начиная с кораблей, отправляющихся в Бразилию, или грузовиков, едущих в Берлин. Потом последует благополучное разрешение всех проблем – или будут зоны поражения, световое излучение и миллионы погибших. Тут все зависело от одного критического вопроса.

И она его задаст.

– Вы уверены, что правильно сосчитали?

Ричер улыбнулся.

– Давайте воспользуемся принципом четырех глаз, – сказал он. – Базовая мера предосторожности при работе с атомным оружием. Пусть пойдет Хупер. Он совсем меня не знает и будет беспристрастен.

И Хупер пошел. Он заглянул за угол, одним глазом, очень внимательно, потом шагнул в потайную нишу. Ричер занял его место на углу, тоже посмотрел одним глазом и увидел, как Хупер остановился позади фургона. Он был слишком маленького роста и мог видеть только передний ряд рюкзаков.

И тут Ричер заметил мужчину в офисе. Справа, в самом дальнем углу. Мужчина находился прямо по диагонали от того места, где стоял Ричер. Из чего следовало, что он не мог видеть Хупера. Пока не мог. Его закрывал край фургона.

Мужчина в офисе начал двигаться. Он что-то искал – переходил от одного письменного стола к другому, выдвигал ящики, проверял что-то толстыми пальцами и шел дальше. Он был крупным и выглядел вполне компетентным.

Хупер отошел на шаг назад и привстал на цыпочки.

Мужчина за окном прошел вдоль письменного стола.

Теперь он оказался в поле зрения.

Громкий шум. Вой, визг, грохот. Пыхтение и гудение.

– Хупер, залезай в фургон, – сказал Ричер.

Достаточно громко, чтобы тот его услышал, но не остальные, надеялся Джек. Хупер на секунду застыл, потом оперся ладонями о дно фургона и запрыгнул внутрь, через рюкзаки, в темноту.

Мужчина в офисе выглянул в окно.

Сделал шаг вперед.

Проверил фургон и пространство за ним.

И продолжал наблюдение несколько секунд.

Затем повернулся, направился обратно в дальний угол, вышел в дверь и скрылся из вида.

Ричер ждал.

Мужчина не вернулся через одну минуту. И через две. А это обязательно произошло бы, если б он что-то услышал. Человеческая природа. Он бы схватил пистолет, позвал подмогу и сразу вернулся.

Он не слышал.

– Все спокойно, Хупер, – позвал Ричер.

Никакой реакции.

Вой, скрежет, грохот.

– Хупер, все спокойно, – уже громче сказал Джек.

Тот высунул голову из фургона, легко спрыгнул вниз и быстро вернулся к Ричеру.

– Девять бомб, – сказал он. – Книга с кодами исчезла.

Толпа рабочих выросла уже до двадцати человек и находилась в сорока ярдах от них. Все еще маленькая на фоне огромного ангара. В ней не чувствовалось угрозы. Создавалось впечатление, что они пребывают в недоумении, глядя на тех, кто, возможно, угрожает их боссу в офисе. Они были готовы сомкнуть ряды против чужаков – верные служащие. Или даже больше. Может быть, некоторые из них принадлежали к движению. Может, именно таким образом становились прорабами в Schuhe Dremmler.

– Насколько хорош твой немецкий? – спросил Ричер у Хупера.

– Очень хорош, – ответил тот. – Именно поэтому я здесь работаю.

– Пойди и скажи, чтобы они возвращались к работе.

– Вы хотите, чтобы я применил какие-то определенные обороты?

– Скажи им, что мы – американская военная полиция, прибывшая сюда по просьбе бразильской военной полиции, чтобы произвести стандартный аудит, связанный с обувью, и если мы доложим, что нас встретили враждебно, это приведет к тому, что проверка станет более тщательной.

– А они поверят?

– Тут все зависит от того, насколько убедительным ты сможешь быть.

Они наблюдали за Хупером с расстояния в сорок ярдов, и рабочий, находившийся на месте наконечника стрелы, смотрел прямо на него. Хупер что-то излагал длинными спокойными предложениями. Однако толпа не покупала то, что он продавал.

– Будем наготове, чтобы прийти к нему на помощь, – сказал Ороско.

– Только не бейте их по коленям, – сказал Ричер.

– Почему?

– Они в наколенниках.

Хупер продолжал что-то говорить, и движение вперед прекратилось. Рабочие замерли на месте. Но Хупер не сумел их убедить и неспешно зашагал обратно.

– Я сделал все, что мог, – сказал он.

– Они намерены позвонить в полицию? – спросил Ричер.

– Это не их дело. Они просто смущены. И встревожены. Здесь семейный бизнес.

– Тогда нам лучше поспешить.

– С чего начнем?

– С информации. Значит, нам нужно в офис. И к тому, кто там находится.

– Правила применения силы?

– Потом разберемся.

* * *

Они не стали еще раз смотреть из-за угла, поскольку всё и так изучили. К тому же это выглядело бы неправильно. Они просто обогнули штабель ящиков, деловито и энергично вошли в скрытый проход, словно им требовалась лишь подпись на документах, ответ на вопрос или копия договора. Как только рабочие скрылись из вида, все вытащили пистолеты.

Вход в офис находился за дальним углом, за фургоном, рядом с ручной панелью управления уходящих наверх дверей. Сначала первый кабинет, откуда через дверь в дальнем углу можно было пройти дальше, туда, где скрылся мужчина, которого видел Ричер. Предположительно, во внутренний кабинет. На незнакомую территорию.

Как только они распахнули дверь, внутрь ворвался шум фабрики, поэтому им пришлось проделать все максимально быстро, после чего они рассредоточились. Хупер шел спиной вперед – в его обязанности входило наблюдать за арьергардом. Им требовалась полная уверенность, что их тылы прикрыты. В такой ситуации не знать, что происходит у тебя за спиной, недопустимо. Рабочие могли снова забеспокоиться. Или появилось бы подкрепление. Ночная смена, которая пришла слишком рано. Или эксперт. Ветераны немецкой армии, возможно, призванные специально для того, чтобы ответить на вопрос: «Что, черт подери, это такое?»