Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С того времени, когда я начал что-то сознавать, участвуя в битве, я не переставал думать о возможных путях ее ведения, однако, если видел, что положение безвыходно, то не колеблясь бросался навстречу смертельной опасности. Так и в тот день я готовил себя к встрече с возможной смертью. Поэтому я быстро натянул на себя свой боевой кафтан (кольчугу) и шлем и после велел своему оруженосцу держать наготове две мои широколезвенные и легкие сабли, изготовленные и получившие особую закалку в Чаче (Чач — город в Мавераннахре, который сегодня называется Ташкент — Переводчик).
Конников, облаченных в доспехи со шлемами на головах, я разделил на два отряда, один я выставил у входа в ущелье, который мы уже миновали, чтобы они схватились с отрядом противника, находящимся в том месте, Я возложил на него задачи головного отряда, поскольку они были защищены доспехами, велел им двигаться вперед, расчищая путь для своих товарищей, следовавших за ними. Сам я так же возглавил один из отрядов латников, на которых была возложена задача обеспечить прорыв в районе выхода из ущелья. Я также велел, чтобы в случае моей гибели, Кара Куз возглавил войско и вывел его из ущелья Патак. Между обоими отрядами, один из которых был отправлен в устье ущелья, а другой — к выходу их него, я установил регулярную связь для того, чтобы при необходимости, один из них мог поспешить на выручку другому, и велел, чтобы как только одному из отрядов удастся прорвать кольцо противника, он должен незамедлительно известить другой, чтобы тот мог, получив такое известие, прекратить боевые действия на своем участке н устремиться в образовавшийся прорыв. Цель моя заключалась в том, чтобы любой ценой был расчищен путь, по которому я выведу войско из ущелья: я не хотел терять своих воинов в этой стычке с племенами Керманшаха. Когда рослые всадники надели латы и шлемы, я возглавил отряд, нацеленный на прорыв выхода из ущелья, ведущего в Ирак-э Аджам, и мы бросились вперед. Я настроил воинов на то, что мы должны стремительно пронестись через ущелье, выскочив из него, быстро рассредоточиться вокруг него, чтобы окружить противника, засевшего на высотах и таким образом дать возможность основной части войска выйти из ущелья. Увидев конный отряд противника, засевшего в ожидании нас на выходе из ущелья, я очень обрадовался, ибо их присутствие на том месте не позволяло их соплеменникам, расположившимся на высотах, бросать камни вниз, без того, чтобы не подвергать смертельной опасности своих же. Чтобы иметь свободными обе руки, я накинул уздечку себе на шею, взял в каждую руку по легкому широколезвенному клинку и поскакал вперед.
По бокам от меня так же стремительно скакали рослые всадники, закованные в доспехи, вот мы достигли рядов противника и начали рубить направо и налево. Воины керманшахского племени не имели на себе доспехов и шлемов, так что мои острые клинки, изготовленные лучшими мастерами Чача легко, словно в воду погружались в их тела. Я так же получил несколько ударов саблей и копьем, однако они не причинили мне и малейшего вреда, так как шлем и латы послужили для меня хорошей защитой. Керманшахское племя, хоть не носило железных доспехов, оказало нам яростное сопротивление, и я понял, что для того, чтобы расчистить путь, их придется беспощадно убивать, и потому, я еще энергичнее стал наносить сабельные удары.
Обе мои руки, наносили рубящие удары легко и независимо друг от друга, с такой легкостью и независимостью искусный ткач управляет несколькими ткацкими станками, пуская в ход и левую и правую ногу, так, как если бы каждая из моих рук была ведома и управляема отдельным человеком. Всякий раз, когда на поле боя мне приходиться орудовать сразу обеими руками, в которых зажаты секира и сабля, я добрым словом поминаю своего учителя фехтования Самара Тархана, благодаря выучке и воспитанию которого, я смог свободно управляться обоими руками в схватке. Сам Самар Тархан уже давно ушел в мир иной, но его сыновья служат мне, находясь под моим покровительством и занимая официальные должности в аппарате управления моим государством, поскольку подлинное величие обязывает проявлять заботу о детях преданных слуг после их смерти, наделять их постами и почетом.
Узду лошади я закинул на шею и направлял бег лошади с помощью стремян, и когда я хотел остановить ее, то оттягивал свою голову назад. Зрелище бьющей фонтаном крови настолько возбудило меня, что у меня будто крылья выросли, и я ощущал себя словно парящим в небесах. В тот момент я ощущал сверхчеловеческую силу в своих мускулах, я чувствовал в себе убеждение, что до меня не было на свете мужа, который был бы сильнее чем я, а после меня, не будет подобного мне в мощи и искусстве сабельного боя, ведении схватки, который так же умел бы рассекать живую плоть врага и пускать его кровь фонтаном. Весь я сам и вся моя лошадь были забрызганы кровью и я гордился про себя тем, что словно весенние маки, я был алым с ног до головы. Если бы в тот момент мне противостояла сотня Рустамов Тахамтанов из Забулестана, я бы и их убил, я знал, что ни у одного могучего рубаки не хватит отваги противостоять мне. Я был настолько увлечен схваткой, что и не почувствовал бы боли даже если бы меня резали на мелкие куски, я ощущал себя настолько могучим, что если бы передо мной встали сто тысяч всадников, всё равно я прорвался бы сквозь их ряды. Опьяненный от всех этих ощущений я вскричал: «О, сияющее солнце, взгляни же и будь свидетелем того, что нет никого на этом свете, кто мог бы превзойти меня своей отвагой!»
Вдруг я заметил, что вокруг меня никого не осталось. Все вражеские всадники были либо убиты либо бежали, дорога через перевал Патак была расчищена. Увидев, что путь открыт, мне стало жаль, что схватка так быстро закончилась и я больше не увижу кровь, бьющую фонтаном из рассеченных жил и не услышу стонов вражеских воинов, пораженных моими ударами. Мне хотелось продолжения схватки, где я мог бы и дальше показывать своё боевое мастерство, не ради бахвальства перед окружающими и их похвалы, а для собственного удовольствия. Я дивлюсь пьяницам, получающим опьянение от чаши с вином, почему бы им не взять в руки
