Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не хотел подвергать опасности своих конников, ожидающей их в лесу Арджан и счел более разумным не приближаться к тому месту и потому поручил нескольким надежным проводникам из числа местных, вести меня дорогой, исключающей возможность столкновения с войском шаха Мансура Музаффари в Арджанском лесу, ибо бой с ним в открытой степи был бы для меня предпочтительнее.
Моей целью было захватить Шираз, который называли средоточием наук, установив в нем свою власть, я хотел беседовать с выдающимися людьми города и узнать насколько глубоки их знания. Шираз был построен братом Хаджаджа бен Юсуфа в шестьдесят четвертом году хиджры, и когда я вступил в него, в Ширазе было двенадцать ворот и три большие мечети, одна из которых называлась Масджед-э Джамэъ-э Атик, которую основал Омар бен Лайс Саффари в 285 году после хиджры великого пророка, и я вступив в город прочел свой намаз в той мечети.
Я знал, что Шираз опоясывает городская стена, которую построил за много лет до моего пришествия в Фарс Самсам ад-Даулэ. Когда я вступал в Фарс, ширазская стена на вид была прочной и если бы правитель Фарса надумал оказать мне сопротивление, укрывшись за той стеной, ему удалось бы надолго сковать мои силы в том месте. Я не боялся того, что шах Мансур Музаффари может перейти на осадное положение, ибо мой опыт взятия укрепленных крепостей был достаточно основателен и я хорошо понимал, что не существует такой крепости, которую не мог бы взять преисполненный решимости полководец.
Шираз славился не только своими большими мечетями, прочным крепостным валом и учеными мужьями, было известно, что юноши и девушки Шираза обладают миловидной внешностью и в Иране говорили, что Шираз — это край самых красивых юношей, и Хафиз в своих стихах отразил эту тему. Мои военачальники жаждали увидеть прекрасноликих ширазцев, но сам я не имею таких склонностей и запретил для себя увеселения для того, чтобы не утратить боевых качеств воина.
После того, как я вступил в Фарс, мои военачальники каждую ночь собирались вокруг Низамуддина, бывшего моим приближенным и летописцем и расспрашивали его о Ширазе и более всего о прекрасноликих ширазцах. Низамуддин расказывал моим военачальникам о том, какие красивые глаза и брови у ширазских девушек, что они настолько черны, что невозможно надолго погружать свой взор в них без того, чтобы вскоре не почувствовать себя внезапно ослабевшим (Пояснение: упоминаемый здесь Низамуддин — летописец (хроникер) написал книгу об Тимурленге, которая была утеряна и не существует сегодня, однако Шарафуддин Али Йезди, автор знаменитой книги «Зафар-намэ», содержащей описание жизни Тимурпенга и войн, которые он вел, в значительной мере использовал материалы, изложенные в книге Низамуддина — Марсель Брион). Вступив в Шираз, я счел преувеличением все то, что поведал Низамуддин о тамошних прекрасноликих, может быть потому, что меня они не интересуют, я не находил глаза ширазских девушек столь уж захватывающими.
Чтобы избежать схватки с войском-правителя Фарса в лесу, полном деревьев дикого миндаля, я обошел Арджанский лес (Аржанскую степь) и достиг мест, где равнина по обе стороны была покрыта ростками анганара (т. е. артишока) и мне говорили, что большой и массивный отросток, что виден у основания того растения является съедобным и мои конники, насобирав побольше этих плодов, приготовили из них еду, я тоже попробовал тех плодов и нашел их приятными на вкус. (Пояснение: «анганар», то есть артишоки, попали в Европу из Ирана, мы же сегодня даже позабыли его правильное название и на базарах Тегерана, где весной торгуют «анганаром», зеленщики называют его «артишу» — Переводчик)
Пройдя земли, где произрастал «анганар», я получил второе послание от шаха Мансура Музаффари, в котором он бахвалился своим происхождением, перечисляя имена своих достославных предков, воображая будто я не знаю его рода и не ведаю, что его основателем был человек, бедный, но сильный, по имени Пехлеван Хаджи, уроженец города Хаваф, что в Хорасане. В поисках хлеба насущного, он покинул Хаваф и сначала попал в Туе, где захотел показать свою силу. Но в том городе было много зур-ханэ (т. е. спортивная арена для иранских классических игр и упражнений), где борьбой и силовыми упражнениями занималось множество богатырей и Пехлеван Хаджи не привлек к себе ничьего внимания и никто не стал его приглашать разделить с ним трапезу. Потом он направился в Нишапур и стал участвовать в различных состязаниях по борьбе, однако потерпел поражение и поскольку не мог после этого оставаться в Нишапуре, направился в Рей. В Рее также проживает несколько известных пехлеванов, поэтому Пехлевану Хаджи и там не удалось отличиться и поневоле ему пришлось направить свои стопы в Исфаган, а затем — в Фарс.
В Фарсе за семьдесят два года до моего прихода в эту страну не было крепких пехлеванов, поэтому Пехлеван Хаджи привлек к себе внимание и вокруг него собиралось молодежь, которая распространяла вокруг славу о его мощи и достоинствах, после чего Пехлеван Хаджи Хавафи стал думать о царствовании и после смерти правителя Фарса, он стал править той страной. И поскольку был он из простонародья, неграмотен и невежественен, а к старости пристрастился к обжорству, и ничем другим кроме поглощения пищи не занимался, то после своей кончины он не оставил о себе ничего примечательного в памяти потомков.
Основным занятием Пехлевана Хаджи Хавафи, ставшего правителем было после пробуждения сесть утром за дастархан, и сидеть за ним до полудня, поглощая пищу. После чего, от перенасыщения его клонило ко сну, до вечера он спал. Проснувшись к вечеру, он опять садился за дастархан и пожирал пищу до полуночи, после чего отбывал ко сну, так в конце-концов он и умер от обжорства. Таков был человек, происхождением от которого гордился шах Мансур Музаффари, представляя его, как своего великого предка.
Мой же предок, Чингиз-хан, ел мало, ему достаточно было утолить голод, да и то употребляя легкую пищу, кислое молоко кобылиц, и поскольку воздерживался от употребления вина и других хмельных напитков, мог провести тридцать суток не слезая с лошади. (Рене Грюсэ написавший книгу о жизни и делах Чингиз-хана, считает одной из
