– Я не хочу ехать в Сан-Франциско сейчас.

То, как он это говорит, наводит на мысль, что за его решением стоит что-то еще.

Не выдумывай, Пруденс.

Он откашливается и оглядывается вокруг.

– Наверное, нам пора, – говорит он, и я вижу, что мы остались в зале одни. Мы собираем свои вещи и встаем.

– Так если не считать отвращения к моему тезке, фильм тебе понравился? – спрашивает он, когда мы пробираемся к выходу.

– Ха! Кстати, о травмах! – отшучиваюсь я. – Хорошо, что ты уже сводил меня на снорклинг, потому что, скорее всего, я больше никогда не зайду в воду.

– Подожди несколько недель. Страх пройдет.

– Не-а. Никогда. Знаешь, я действительно похожа на тюленя. Под водой. Я бы первой попалась в челюсти.

Уголки его губ опускаются:

– Под водой мы все выглядим как тюлени. По крайней мере, для акул.

– Вот спасибо, ты добавил пункт к тому, почему я больше никогда не буду плавать в океане.

– Это мы еще посмотрим. Я могу быть очень убедительным.

Я хмыкаю, оставаясь при своем мнении, хотя какая-то часть меня пытается представить, чем же он мог бы заманить меня в волны. Меня охватывает сладкая дрожь, когда в воображении всплывают самые невероятные возможности.

– Кстати, о снорклинге, – говорит Квинт, когда мы выходим из зала. – У меня для тебя кое-что есть. – Он лезет в задний карман и достает глянцевую фотографию. Она немного помялась от того, что весь день пролежала в кармане, и качество печати не лучшее, но мое сердце все равно радостно екает, когда я узнаю морскую черепаху.

Моя морская черепаха. Я первой заметила ее, когда мы плавали под водой. Квинт запечатлел ее в тот момент, когда она подняла голову и посмотрела прямо в камеру. Вокруг нее мерцают блики света на песчаном дне. Она прекрасна.

– Жаль, что немного помялась, – говорит Квинт, расправляя загнутый уголок. – Если хочешь, я могу напечатать еще.

– Я буду беречь ее.

Я аккуратно беру фотографию. Я хотела бы, чтобы это прозвучало как шутка, но не уверена, что шучу.

– Ловлю тебя на слове. Когда ты умрешь, я хочу, чтобы тебя похоронили вместе с этой фоткой.

Я смеюсь и засовываю фотографию в блокнот.

– Спасибо. Правда. Она мне очень нравится. И… ладно, может быть, когда-нибудь я снова схожу на снорклинг. Возможно. Поживем – увидим.

Его улыбка становится шире.

– Видишь? Я умею убеждать. – Он идет к выходу, но я останавливаю его и направляюсь прямиком к стойке.

– Ты куда? – спрашивает он.

– Хочу попросить разрешения поговорить с управляющим. Узнать, можно ли арендовать это место для нашего мероприятия.

– Сейчас? Мы не можем сделать это завтра?

– Нет времени лучше настоящего! – бросаю я в ответ.

Но, когда я завожу разговор об аренде помещения для общественных мероприятий, парнишка за стойкой недоуменно смотрит на меня и объясняет, что управляющего нет в офисе, предлагая позвонить и все такое.

– Я же говорил, – подкалывает Квинт, когда мы идем к выходу.

– Пф! Попробовать стоило.

Мы пришли в кино засветло, но сейчас солнце уже село, и Мейн-стрит светится мерцающими огоньками гирлянд, обвивающих ветви деревьев и обрамляющих крыши легендарных столетних зданий. Поднявшийся ветерок раскачивает ветви пальм над головами. Густой покров облаков затмевает звезды. Похоже, и правда надвигается буря.

Я обнимаю себя руками. Мне и в голову не пришло взять с собой куртку.

Квинт морщится, когда налетает порыв ветра.

– Ты на велосипеде?

– Да, он там, дальше.

– Мой тоже.

Первые капли дождя падают нам на головы, и мы ускоряем шаг.

– Итак, когда у нас следующее… – Квинт делает паузу, – совещание по планированию гала?

Интересно, он хотел сказать «свидание»?

– Завтра? – предлагаю я. – Утром я позвоню в кинотеатр, и, если удастся договориться об аренде, начнем планировать рекламную кампанию.

– Звучит неплохо.

Он едва успевает договорить, как дождь начинается всерьез. Перемена настолько внезапна – от крупных, но редких капель к тропическому ливню. Я вскрикиваю от неожиданности и ныряю под ближайший навес. Квинт притирается рядом, и мы молча смотрим, как дождь заполняет уличные канавы и стоки, собирается в лужи на тротуарах. Несколько машин на проезжей части замедляют ход; свет их фар едва пробивается сквозь ливень.

Я так поражена силой дождя, что даже не осознаю, что в попытке согреться обхватываю себя руками, пока Квинт не обнимает меня, начиная энергично растирать мне плечи. Я напрягаюсь. Мой мозг близок к короткому замыканию.

– Эй, – говорит он, и я поднимаю взгляд. У меня перехватывает дыхание. Никогда прежде он не оказывался так близко. Да и вообще у меня такое впервые с парнем. Но я знаю, что не это занимает его мысли, в отличие от меня. Выражение его лица обеспокоенное, брови сдвинуты.

– Я поеду в Центр.

– Что? – Даже стоя вплотную друг к другу, нам приходится кричать, чтобы быть услышанными сквозь шум дождя.

– Из наших волонтеров мы, вероятно, ближе всех к Центру, и… я хочу проверить животных. У нас и раньше случались затопления во время таких сильных бурь. Я уверен, что все будет хорошо, но, в любом случае, мне нужно ехать. Только сначала я хочу убедиться, что ты благополучно доберешься домой. Может, сбегаем за великами?

Мои глаза распахиваются от ужаса, когда я думаю об открытых бассейнах. Я представляю себе затопленный двор и напуганных животных, оказавшихся в ловушке.

– Да, – кричу я. – Но я еду с тобой.

Мне доводилось ездить на велосипеде под дождем, но под таким проливным – никогда. Такие ливни редки в Фортуна-Бич, и я не уверена, что когда-либо видела нечто подобное. Огибать лужи – все равно что лавировать на минном поле, и вода, потоками стекая в сточные канавы, не раз грозит выбить из-под меня велосипед. К счастью, поездка короткая. Даже несмотря на разыгравшуюся стихию, мы меньше чем за четверть часа добираемся до Центра. Непогода, словно нам в помощь, очистила дороги практически от всякого транспорта.

Мы бросаем велосипеды на парковке и мчимся к двери. Квинт открывает замок своим ключом, и вот мы уже внутри, тяжело дышим, срываем шлемы.

Мы промокли насквозь. Мне кажется, даже из океана я выхожу не такой мокрой. Вскоре я уже дрожу в здании с кондиционером.

Впрочем, нет смысла обсыхать. Мы с Квинтом спешим во двор, где животные в вольерах напоминают нагромождение темных холмов.