– Я чего-то не пойму, Леонид Александрович. – Ольшенский действительно не соображал, чего от него требовалось. – Конечно, суд определит меру наказания. Расстрел, значит, расстрел. Было у нас такое?… Чтобы высшая мера?…

– Ну как же! – Максинов крякнул. – За убийства нескольких лиц… Другие случаи… Были, конечно.

– Значит, практика имеется, – подхватил Павел Александрович. – С Игорушкиным следует посоветоваться. С Генрихом Александровичем. Всечастнов – он голова! А я что?

– Ну вот что, – Боронин кивнул генералу, – ты иди, Евгений Александрович, иди. Ты своё дело сделал…

– Я про Сайкина ещё хотел доложить…

– А что про Сайкина? – насторожился первый секретарь. – Иван-то с какого бока здесь?

– Да вот как раз и с бока, Леонид Александрович! – Максинов аж привстал со стула. – Машину-то, «Волгу», на которой главный их бандюган разъезжал, знаете где он купил?

– Ну? Будешь ты мне ещё загадки загадывать.

– Сайкина «Волга»! – Максинов выпалил, как дух выпустил из себя. – Год на ней Иван Александрович поездил, признали бывшей в употреблении и продали. Кому? Бандиту! А у меня племяш «москвича» в очереди не дождётся.

– Ты о чём?

– Да я так, к примеру.

– Вот стервецы! Ну что ты с ними поделаешь! – Боронин глянул на Ольшенского. – Отвернуться нельзя.

– Так у них же все права, – хитро сощурился Павел Александрович, как и генерал, он терпеть не мог этого выскочку Сайкина, командующего в области торговлей.

– Машину изъяли? – спросил Боронин.

– Под арестом. Курасов мой её в гараж управления доставил. Там сохраннее.

– Правильно, – похвалил Боронин. – А ты теперь обо всем этом Торину сообщи. Чтобы меры на будущее принял.

– Может, прокурору области передать материал? – загрустил генерал.

– А зачем? Какой материал? – тихо спросил Боронин, снова холодея глазами.

– Ну… Сайкин вроде как первый зам у Торина? Как Торину рассматривать? Игорушкину сподручнее. Проверку проведут…

– А ты что же? – вспыхнул Боронин. – Ты не всё проверил? Сам же только что докладывал?

Максинов молчал.

– До свидания, генерал… Ступай. А мы с Павлом Александровичем подумаем ещё о твоих заботах. И о задачах, что нам поставил.

Максинов помялся на стуле, покивал головой и вышел.

– Ну? Что думаешь обо всём этом, Павел Александрович? – насмотревшись в окно, после того как дверь за генералом закрылась, спросил Боронин.

– Сразу и не сообразишь. – Ольшенский поджал губы. – Когда-то это должно было случиться. При нашей…

– Я не об этом, – перебил его Боронин. – Ты конкретнее. Понял, куда Максинов клонит?

– Ну… В общих чертах.

– Заложником меня решил выставить!

Боронин внезапно вспыхнул весь, зашёлся в гневе, лоб его покраснел, глаза засверкали; куда девались холодная созерцательность, презрительное равнодушие!

– Меня!.. Заложником бандитов паршивых! Первого секретаря обкома!.. В руках уголовников!..

– Леонид Александрович…

– И ведь понимает, паршивец, что творит! Ему мало, что меня с миллионом овощей этих чёртовых подставили, как мальчишку! Что приписками хотят свою задницу прикрыть! Игорушкин бумажку уже накатал! Так этому служаке мало!.. Он меня посмешищем хочет сделать!.. Меня! На всю страну!..

Это была истерика. На Боронина больно и жалко было смотреть. Он вскочил, застучал кулаками по столу. Застонал от бессильной злобы. Глухой яростный его голос, рвущийся из самой глубины груди, казалось, бомбил перепонки в ушах Ольшенского, тот схватился за голову. «Позвать врача? – лихорадочно мелькнуло у него в мозгу. – Какой переполох поднимется! Воды надо дать. У него же истерика! А ведь сидел спокойно, слушал, молчал…»

– Успокойтесь, Леонид Александрович! – бросился он за водой. – Вот водички я вам. Попейте…

– Да пошёл ты со своей водой! – оттолкнул его руку со стаканом тот так, что вода струёй обрушилась на стол, упал графин из прозрачного стекла, полетели осколки в разные стороны.

– Что с вами, Леонид Александрович? – влетела в дверь бледная и перепуганная секретарша.

– Валидол! Валидол есть? – закричал ей Павел Александрович.

Боронин упал в кресло, белый, с тускнеющими глазами.

Назовём это, как принято, послесловием

Однако ставим точку.

Серебряного не расстреляли.

Порохов, правда, умер. Сразу после освобождения из лагерей. Ксения жива до сих пор. Куда подевался Одоевцев, никому не известно; назад он в город не воротился. Ходят слухи, что ещё в колонии не дал себя в обиду, не прогнулся под паханом-уголовником и сгинул, а другие уверяют, будто выжил он в той передряге, не зря имя Победоносца получил от отца и матери, но был осуждён ещё раз и уже по новому приговору отбыл на Крайний Север. Тимоня тоже так и не попал «за бугор». Как малолетка он освободился раньше всех. Спился и замёрз.

О партийцах не пишу, сами знаете, что с ними стало.

В прошлом году эту историю с Пороховым мне помог вспомнить Николай Егорович.

Жив бравый майор Курасов! Дай бог ему здоровья! Он и поведал автору большинство загадочных тайн. Тайн в год «великого юбилея» и несостоявшегося союзного рекорда в миллион овощей, которого добивались любой ценой. Не всем эти загадки и тайны известны. А кто их знал – или умер, или сейчас хранит пуще важных секретов. Только всё это тщетно. Нет ничего тайного, что когда-нибудь не становилось известным. Так что Курасову автор обязан и этой книгой. Не верите? Можете сами у него спросить. Я и адрес дам. В адвокатах трудится бывший майор. Может, это лучше и правильнее, что такие люди, как он, сейчас там. Правда, Ковшов его величает теперь «апологетом преступного мира», но думается, больше в шутку. В шутку, конечно. А вы как думаете?…

Часть третья

Это было у моря, где ажурная пена,

Где встречается редко городской экипаж…

Королева играла в башне замка Шопена,

И, внимая Шопену, полюбил её паж.

И. Северянин

ЧП городского масштаба

Ванна была полна алой крови, смешавшейся с водой. Из этой страшной смеси виднелись полголовы с тёмно-русыми мокрыми волосами и круглая женская коленка, белая, словно из могильного мрамора.

Шаламов постоял в дверях, впервые почувствовав себя не в своей тарелке, беспомощно оглянулся, косолапо переступил с ноги на ногу, кашлянул подавленно, оттёр назад напиравших на него оперативников.

– Кузя! – позвал он. – Глотов скоро там? Позвони ещё раз. Я без него начинать не могу.

– Щас, щас! Я мигом! – крикнули сзади.

– И пусть санитаров не забудет. Её вытаскивать из ванны после осмотра придётся. Заглушка под ней. Так воду не спустить.

– Где телефон-то? А, чёрт! – донёсся опять голос сзади.

– Там вроде, на кухне, – кашлянув, полез за сигаретой Шаламов, совсем выставив оперативников из ванной и шикнув на нетерпеливых. – Туда без экспертов ни ногой! Особо ретивых сам придушу.