что говорит. Он от слов давно перешёл к делу. Сажать за решётки начал особо отличившихся знатоков кулачного боя, несмотря на то что Максинов не успевал снимать с них погоны. Прошлый раз Максинов прибегал в обком к первому секретарю именно по этому поводу – Игорушкин арестовал сразу несколько человек за превышение служебных полномочий. А сейчас?… Что заставило генерала примчаться сегодня, в ненастное холодное утро?…

Ольшенский кивнул Боронину с порога, подошёл, поздоровался.

– Садись, садись, Павел Александрович, – тихо, без выражений на лице, как обычно, проговорил Боронин. – Вот, генерал нам добрую весть принёс. Не всё же ему с чепе заявляться.

Максинов, нахмурившись, сверкал глазами.

– Поймал он тех-то. – Боронин взглянул на генерала. – Как их, шут возьми?

– Бандиты, они и есть бандиты, – опустил голову Максинов. – Мразь!

– В общем, погасил костёр. – Боронин заёрзал в кресле. – Успокоил народ.

– Надолго? – не сдержался Ольшенский.

– Что надолго? – не принял шутки Боронин. – Арестовал всех. Навсегда.

– Это хорошо, – усмехнулся Ольшенский, – но это должно быть нормой, а не чепе, как вы правильно подметили. Чтобы народ мог быть уверен и спать, так сказать, спок…

– Ладно тебе про народ-то, Павел Александрович. Ладно. Тут другая закавыка. Я вот как раз и хотел с тобой по этому поводу, так сказать… – Боронин как будто подбирался к тому, что его беспокоило, наконец нашёл. – Бандиты-то не простыми оказались!

– Ещё бы! – подхватил Павел Александрович и округлил глаза. – Сколько награбили? Изъяли хотя бы что-нибудь?… Или ушло с концами? Мне рассказывали, там такие драгоценности! Такие реликты!

– Да хватит тебе, Павел Александрович, – остановил его Боронин. – Что вы, право, все, как обыватели! Реликты… Антиквариат… Слова-то какие! И откуда всё берут?… Я про другое тебя хотел спросить.

Ольшенский потупил глаза, едва сдерживаясь, но не успокоился, ладошкой постукивал по столу слегка, подрагивал.

– Тут вот какие дела… – Боронин опять смолк, взглянул на генерала. – Евгений Александрович?…

– Бандиты не довольствовались одним разбоем! – рявкнул тот. – Они собирались совершить террористический акт!

– Что? – не понял Ольшенский и перестал стучать ладошкой.

– Банда намеревалась на награбленные деньги приобрести оружие, совершить нападение на обком партии и захватить в заложники первого секретаря! – Максинов громогласно выпалил всё, не моргнув глазом.

– Зачем им это? – не сразу нашёлся, пролепетал Ольшенский, пытаясь улыбнуться, он повернулся за поддержкой к Боронину, ожидая и от него улыбки, усмешки, смеха, наконец, но тот молчал, строго подобрав губы.

– У них было две причины для этого, – как для школьников на уроках строгий учитель Максинов начал говорить громко и назидательно. – Награбленные эти самые реликты из-за их большой стоимости они не могли сбыть, продать здесь. Хотя пытались. Продать такие драгоценности можно только за рубежом.

– Что вы говорите? – Ольшенский всё-таки слабо усмехнулся.

– И второе, – не удосужил вниманием его иронию генерал. – Они чуяли, что находятся под моим колпаком, и считали часы, когда я их арестую.

Максинов оглядел обоих секретарей жёстким взглядом и особенно задержался на Боронине.

Тот не замечал его, подавленно изучал пустую гладкую поверхность своего стола.

– Захват обкома и первого секретаря были для них единственным выходом. Но не последним звеном в их преступном замысле.

– И что? Чтобы они с ним делали? – Павел Александрович выкрикнул и осёкся, до него дошло, что он говорит о Боронине, как о постороннем нереальном предмете, забыв, что тот жив и сидит рядом; от этого он даже испугался.

– Имея заложника, бандиты собирались приказать начальникам колоний и тюрем освободить спецконтингент, учинить беспорядки в городе, а самим выбраться в аэропорт, захватить самолёт и улететь за рубеж.

– Вот те на! – только и смог ахнуть Павел Александрович. – Что такое? Вы, генерал, прямо!..

– Не я, товарищ второй секретарь обкома, а бандиты!

– Ну понятно, понятно, простите, – смутился Павел Александрович. – Я только не понимаю, как это всё просто: и обком партии, и секретарь, и аэропорт, и тюрьмы?… В конце концов! У нас что? Власти нет в области? Вы что говорите?

– В принципе, всё вполне осуществимо, – сверкнул глазами Максинов. – По большому счёту, обком партии не охраняется. В дверях просто дежурного порой не увидишь, за газетками бегает.

– Нет. Скажите…

– Первый секретарь обкома, Леонид Александрович, вы меня простите, сам гуляет без охраны, после работы не раз… естественно… А я об этом уже докладывал…

– Ну хватит тебе, – поднял глаза на генерала Боронин и рукой махнул. – Тоже мне, – докладывал он. Требовать должен!

– Нет, Леонид Александрович, раз так пошло… Меры надо принимать решительные! – Максинов напрягся. – Не арестуй я бандитов!.. Не раскрой эту шайку!.. Неизвестно бы, чем всё обернулось!

– Ты наговоришь. – Боронин хмыкнул.

– Я нисколько не оправдываюсь…

– Ну и сел бы ты на их место. – Боронин хмыкнул снова. – Требовать надо. И с меня тоже. Хоть я и первый секретарь. А то что же?…

– Я и сейчас приму любое наказание за своё попустительство!.. Что не настоял до сих пор на охране! Но теперь!..

– Будет об этом, – вполне миролюбиво, как о надоевшем, качнул головой Боронин.

– И самолёт угнать – для них тоже плёвое дело, – не унимался Максинов. – Лётчикам дают оружие, но они же ни один стрелять не умеет. Я сколько Пинюгину твержу, чтобы гнал своих на стрельбище. Но у него то автобуса нет их везти, то никак не соберёт. К тому же Порохов, главный бандюга, знает чуть ли ни всех лётчиков. Втёрся, так сказать, в доверие. Ему ничего не стоит пройти в аэропорт, сесть в любой самолёт, пилоты – его дружки поголовно. Чёрной икрой всех приручил. Знаете, сколько они икры перевозили в Баку, в Одессу, в Киев?…

– Вот как, – покачал головой Павел Александрович, – а мы не знаем ничего, летаем себе спокойненько. А там вон что творится! Бах! – и нас в заложники!..

– Я бы не шутил так, Павел Александрович. Если им вооружиться, любой самолёт их! И лети, куда хошь! Вон, недавно попытка была! – Максинов взмахнул рукой. – На Кавказе! Успели убить террориста. А ведь улетел бы[50]…

– Вот что вы допустили, Евгений Александрович, – вдруг перебив, тихо сказал Боронин и уставился на генерала; тревога и волнения исчезли из его глаз, обычные холод и пустота опять стыли в них. – Суетитесь, бегаете, кричите… а толку-то?

– Как? – опешил Максинов, но овладел собой. – Готов нести любое наказание. Но сначала решите с бандитами, Леонид Александрович!

– А чего с ними решать? – Боронин, казалось, его и не слушал. – Суд решит. Расстрела заслуживают бандиты. Особенно главарь их. И те, кто маски эти чёртовы придумал. Тоже, моду взяли!

– Вот и определиться бы, – пожал генерал плечами, будто ему зябко стало.

– Павел Александрович?… – Боронин повернулся к Ольшенскому. – Твоё