и близком, есть люди, работающие на карательные органы. Свидетельством тому служит ряд записей Е.С. Булгаковой, где слабо завуалированы подозрения насчет некоторых постоянных гостей. Так, об одном из мхатовцев она пишет: «Форменный Битков» (Дневник 1990: 175), определяя его именем соглядатая из булгаковской пьесы «Александр Пушкин». В 1990-е гг. в нескольких публикациях материалов из архивов КГБ воспроизводились тексты, представленные в ОГПУ секретными агентами из числа знакомых писателя (см. публикации Г. Файмана в «Независимой газете»). В последние дни перед смертью Булгаков, часто впадавший в бессознательное состояние, внезапно задал вопрос: «Так предал он меня или не предал?»

Исследователями до сих пор высказываются различные (порой весьма бездоказательные) предположения о прототипе Могарыча. Так, Б. Соколов, называет прототипом персонажа писателя С. Ермолинского, основываясь, как представляется, только на эмоциях Л.Е. Белозерской-Булгаковой («…с самого начала Ермолинский вызывал у нее антипатию»). Огрубленное сопоставление этой антипатии с тем, что Могарыч «сразу же не понравился <…> первой жене» (Соколов 1991: 164) мастера, выявляет к тому же ошибку исследователя: первая, давно забытая жена мастера не знала Могарыча, главный герой познакомился с ним, уже живя в подвальчике. Другой исследователь называет Эммануила Жуховицкого, исходя из экзотического имени и «звукового облика» обеих фамилий (Чудакова 1988: 414; имеется в виду первоначальная фамилия персонажа Богохульский).

Верно, однако, что мотив предательства близкого человека мучил Булгакова, и в последние месяцы правки романа автор стремился расширить образ Могарыча.

В предпринятых до сих пор полных изданиях МиМ Могарыч изображен двумя способами: в одном варианте он присутствует только в сцене после бала сатаны, когда его отправляют «далеко от Москвы», в другом — рассказана история его знакомства с мастером. Комментируя решение Е.С. Булгаковой отказаться от этого фрагмента, — а только ей были завещаны авторские права — можно предположить, что эпизод этот считался неоконченным. Во всяком случае он присутствует в тетради, которая в архивном фонде Булгакова (Отделе рукописей Российской государственной библиотеки) носит название «Новые варианты отдельных страниц 8-й редакции 1939 окт 4 — <1940>» и является, судя по датировке, последней рабочей тетрадью писателя, где записи под его диктовку делала Е.С. Булгакова. Рядом с фрагментом о знакомстве мастера с Алоизием на полях есть запись: «Попытки сделать из понравившегося человека» (562-10-1-183 об.).

Образ Алоизия, судя по всему, должен был иметь продолжение, по крайней мере на обороте листа 184 содержится, по-видимому, план дальнейшей работы. Там в столбик перечислены последующие события: «Начало болезни / Продолжение газетной травли / Отъезд Алоизия в Харьков за вещами…» Последнюю фразу можно считать свидетельством того, что донос состоялся и Алоизий собирается занять квартиру мастера, для чего ему и нужны вещи. Этимология фамилии Могарыч (могарыч, магарыч — «выпивка с угощением после заключения сделки» — словарь Фасмера) намекает на корыстолюбие ее обладателя. Иноязычное имя в сочетании с фамилией, похожей на прозвище, создает оксюморонное сочетание. Имя Алоизий носит и один из персонажей «Театрального романа» — Рвацкий. Любопытно, что прототипом этого персонажа был З.Л. Каганский, который беззастенчиво грабил Булгакова, получая гонорары за публикации его произведений и постановки его пьес за границей, пользуясь своей недосягаемостью.

написали на него жалобу с сообщением —

в журнальной публикации цензура заменила слово «донос» на «жалобу», в таком виде эта фраза сохранилась в пятитомнике (Лесскис 1999: 370).

В окончательном тексте Булгаков, как бы заклиная судьбу своего последнего произведения, направляет донос Могарыча против социального и гражданского облика мастера. Иной вид этот донос имел еще в «Новых вариантах отдельных страниц 8-й редакции», где на полях, рядом с описанием статьи Латунского, содержится ремарка о подцензурном характере именно романа мастера: «…глухой намек на принос в редакцию какого-то криминального произведения» (562-10-1-182).

справка «на предмет предоставления милиции и супруге» —

эта фраза развивает один из лейтмотивов творчества М. Булгакова, берущий начало в повести «Дьяволиада», — мистическая роль бумажки в новом государственном устройстве. Граждане нового сообщества страшились утратить «бумажку», документ, удостоверяющий их личность, местонахождение, причастность какой-либо общественной структуре. Утрата подобного документа была чревата большими неприятностями. Паспортизация 1932–1933 гг. и тотальная чистка при обмене партийных документов, начавшаяся в декабре 1935 г., усиливали смысл этой жизненной детали. За любым документом стояла очередная проверка с соответствующими анкетами (в сущности, «самодоносами»), с вопросами о происхождении, родственниках за границей, причинах их эмиграции и прочем. В рассказе Булгакова «Похождения Чичикова» приведен некий «анкетный лист <…> на нем сто вопросов самых каверзных» (2, 231). Этим обстоятельством продиктована популярность мотива «бумажки» в литературе 1920—1930-х гг. — в творчестве Маяковского, Н. Эрдмана, Л. Лунца и др. (ср. также замечание Н.Я. Мандельштам о паспорте как привилегии, доступной не всем). Этим же объясняются и беспокойные метания героя повести «Дьяволиада» Короткова, стремящегося «выправить» себе «бумагу», «документик», и страх перед неприятностями, связанными с «бумажкой» и пугающими управдома Буншу больше, чем сам Иван Грозный (пьеса «Иван Васильевич»), и, наконец, беспокойство Бездомного по поводу кражи членского билета МАССОЛИТа, с которым он «никогда не расставался».

Этот же страх понуждает Николая Ивановича, советского функционера с портфелем (и конечно же атеиста), во что бы то ни стало получить оправдывающую его отсутствие «справку», хотя бы и от нечистой силы.

с числом бумага станет недействительной —

высказанная как будто мимоходом, эта сентенция, как часто у Булгакова, далее поверяется жизнью: следствию не удается обнаружить в деле ни одной копии телеграмм (явно содержавших число), посланных уголовным розыском Ялты по поводу Степы Лиходеева. В то же время сохранилась недатированная «странная и безумная» записка, оставленная Маргаритой мужу.

золотую подкову, усыпанную алмазами —

в раннем варианте Воланд дарил героям кольца, то есть «обручал» их, беря на себя функции священника. В окончательном тексте Булгаков заменил кольца подковой, которая, хотя и является знаком сатаны, все же, по народным поверьям, должна приносить счастье (ср. бриллиантовую брошь в виде подковы в фельетоне Ильфа «Изобретение Мистера Принцметалла» — Балонов 1992: 5).

Глава 25. КАК ПРОКУРАТОР ПЫТАЛСЯ СПАСТИ ИУДУ ИЗ КИРИАФА

Хасмонейский дворец —

Хасмонеи — династия царей, управлявших Иудеей.

безглазые золотые статуи —

или, как они названы далее, «золотые идолы» — символ земной власти. В пьесе Булгакова «Кабала святош» Мольер сходным образом описывает Людовика XIV: «Золотой идол, а глаза, веришь ли, изумрудные» (3, 317). Часто встречающийся в разных произведениях Булгакова мотив слепоты (см. примечания к гл. 17-й), начиная с седьмой редакции романа, подключал к мотиву слепой судьбы и слепой власти слепого властелина Понтия Пилата. Характерно его описание в гл. 32-й на площадке среди утесов: «…сидящий, глаза которого казались слепыми <…> эти самые незрячие глаза вперяет в диск луны» — 5, 369).

совершенно мокрый человек —

речь идет