– Я надеюсь с Божьей помощью прослыть доблестным настолько, чтобы мне не пришлось встретить ни единого человека, кто посмел бы удержать хоть одну пядь моей земли и у кого хватило бы мужества дожидаться меня, зная, что я уже близко.

– Что ж, – ответил Галеот, – пусть будет так, как вам угодно; и все же я думаю поговорить об этом с королевой. Я знаю, что она не пожелает видеть вас владыкой владык, если придется утратить хоть малую толику вашего сердца; и что сами вы всегда предпочтете ее любовь владычеству над целым миром.

– Да, любезный сир, вы один знаете все мои скрытые помыслы. Но мне слишком дороги вы сами, чтобы я отвергал то, что вам угодно мне предложить, если речь идет не о чести моей дамы. Пусть будет так, как решит она: я знаю, сколь вы ей приятны, и знаю, что она ничего не утаит из того, что могла бы вам уделить.

В тот же вечер прибыли все бароны, созванные Галеотом. Галеот потчевал их за своим столом, а назавтра, собрав их в большой зале совета, произнес такую речь:

– Сеньоры, вы мои люди[194] и как таковые обязаны подавать мне помощь и совет. Я созвал вас по двум важнейшим причинам: с одной стороны, я чувствовал, что тело мое в опасности; с другой, я обдумывал один замысел, который желал бы с вами обсудить. Касательно стороны телесной, опасность исходила от двух странных сновидений. Слава Богу, с того времени, как я вас призвал, меня посетил один ученый мудрец, который дал этим снам истолкование, достаточное, чтобы я вновь обрел спокойствие. И потому я нынче буду говорить с вами лишь о второй причине.

Когда-то я замышлял, вы это знаете, отобрать владения у короля Артура; но по воле Божьей между нами был заключен мир. Возвратясь сюда, я хотел быть коронован на Рождественские праздники, пока мой сеньор король Артур собирает двор. Но и это намерение я изменил.

Я еду ко двору короля Артура; вам ли не знать, что это самый доблестный государь; Артур соединил в себе одном все достоинства, все добродетели; никто не может хвалиться отвагой, не послужив у него при дворе. Я намерен быть в его кругу и среди всех тех героев, которыми полнится его дом. Но на время пребывания моего в чужой стране эти земли нуждаются в опеке благородного мужа, разумного, верного и справедливого, коему будет передана моя власть. И поскольку я не доверяю собственной мудрости, я прошу у вас совета и приглашаю вас выбрать почтенного мужа, которого вы сочтете наиболее достойным управлять моей землей и вершить над всеми суд, добротный и строгий, без малейшего подозрения в корысти; ибо наместник корыстолюбивый вводит страну в разорение. Ищите его среди самых богатых, дабы я мог взыскать с него ущерб, нечаянно им причиненный. Поразмыслите о выборе, который надлежит сделать, пока я побуду за пределами залы.

Он вышел вместе с Ланселотом, а бароны разразились потоками речей. Одни предлагали Короля с Сотней Рыцарей, другие короля Видегана; иные не соглашались ни с первыми, ни со вторыми и называли сеньора Виндзорского. Наконец, попросил слово один старец. Это был герцог Гален Дувский, привезенный на носилках и прослывший самым мудрым из людей.

– Ха! – воскликнул он громко, чтобы его услышали. – Как это вы не видите среди всех вас наместника, потребного моему сеньору! Будь я помоложе и так же силен, как большинство из тех, кто меня слушает, ваш выбор был бы недолог; но нынче я не более чем полчеловека и могу только давать советы. А есть среди нас и целый человек: это король Бодемагус.

Он умолк, и все бароны согласились, что никто не сгодился бы лучше. Итак, герцогу Галену поручено было держать речь; Галеота пригласили войти, и старый герцог заговорил так:

– Сир, эти благородные мужи доверили мне сказать за них слово, ибо я пережил больше любого из них. Я знаю одного барона, мудрого и совестливого, лишенного корысти, великого поборника справедливости, не способного угнетать из ненависти или помогать из пристрастия; сурового и сильного, мало занятого своими заботами, когда дело идет о его чести.

– В самом деле, – воскликнул Галеот, – вот прекрасные достоинства; назовите его, я готов его избрать.

– Сир, это король Бодемагус Горрский.

– Ваша правда, – ответил Галеот, – я всегда почитал его за одного из благороднейших мужей; я буду рад доверить ему надзор за моими землями. Король Бодемагус, я утверждаю за вами власть и прошу вас оправдать все сказанное о вас герцогом Галеном.

– Сир, – сказал король Бодемагус, – я король невеликой страны, и даже с нею мне не сладить как подобает; как я могу сгодиться на то, чтобы править всеми вашими владениями?

– Препирательство ваше неуместно; моя воля – избрать вас наместником; как мой законный подданный, вы не должны отказываться.

– Но, сир, в ваших землях есть гордецы, которые ни за что не согласятся мне подчиниться.

– Если хоть один посмеет идти наперекор вашим приказам, будьте уверены, как только я это узнаю, я отомщу ему так, чтобы отбить у прочих охоту подражать ему. А вам всем, мои законные вассалы, приказываю ради вашего долга передо мною содействовать королю Бодемагусу против всех и вся, исключая единственно меня самого. Может статься, я никогда не вернусь в свои уделы; а потому король Бодемагус поклянется жизнью, что будет блюсти верность моему народу. И если я умру на чужбине, он признает моего крестного сына и племянника Галеодена королем Сорелуа и Дальних островов; Галеоден им законный наследник через свою супругу, дочь короля Гохоса[195].

Принесли святых[196]; Галеот принял клятвы вначале от короля Бодемагуса, затем от всех баронов, включая Короля с Сотней Рыцарей, своего двоюродного брата. Все поклялись не притязать после смерти Галеота ни на какую долю его наследства и навсегда остаться верными рыцарями Галеодена[197].

Бодемагус был властителем страны Горр, отменно защищенной с одной стороны – топкими болотами, откуда, угодив однажды, удавалось выбраться с трудом; с другой – широкой и глубокой рекой. Покуда длились превратности и приключения, в оной стране Горр царил пагубный обычай: ни один воин от двора короля Артура, однажды войдя, не мог из нее вернуться. Ланселоту суждено было открыть вольный проход, когда он преодолел Мост-Меч, чтобы освободить из плена королеву, как будет видно в книге о Телеге[198]. Обычай этот был установлен при начале смутных времен, когда Утер-Пендрагон, отец Артура, воевал с королем Уриеном, дядей Бодемагуса, добиваясь от него