– Не могу выразить, сударыня, как я скорбел о Франциске. Я слышал, у него была проблема с ухом?

– Да, свищ. Доктор Паре предлагал оперировать, но я не разрешила… видимо, зря.

Помолчав для приличия, Франсуа поинтересовался:

– А что с гугенотами, мадам? Много их стало?

Екатерина пожала плечами:

– Да, и становится все больше. Даже пришлось воевать с ними. Уверяю вас, брат мой, я сделала все, что могла, чтобы предотвратить эту войну. Мы многое дали гугенотам. Помните вы Огненную палату, сударь, тот самый трибунал, который ввел мой незабвенный супруг для суда над протестантами? По ее приговору были сожжены сотни еретиков, но с тех пор, как я стала регентом, ни один гугенот не отправился на костер. Я шла на невероятные уступки, чтобы предотвратить катастрофу, изворачивалась, угождала и тем и другим, интриговала, лгала. Я была настойчива и податлива, строга и мягка, гневлива и милостива… И все это ради мира, ради того, чтобы мои сыновья получили стабильное, процветающее, сильное королевство. Теперь, слава Господу, война закончилась, и можно приступить к важным делам.

– А что заставило гугенотов пойти на мир, сударыня?

– В этой войне, дражайший кузен, мы потеряли слишком много великих сынов Франции. Убиты король Антуан Наваррский, герцог Франсуа де Гиз, маршал де Сент-Андре. К тому же лидеры с обеих сторон, принц Конде и коннетабль Монморанси, были в плену у противников.

– Де Гиз убит? – вскричал шевалье.

– Да, сударь, – кивнула королева и вполголоса добавила: – Но его младший брат, кардинал Лотарингский, здравствует и доставляет мне немало хлопот. К счастью, де л’Опиталь помогает усмирять воинствующих католиков.

– Мадам, я надеюсь тоже стать вам опорой, – торжественно сказал Франсуа.

Королева благодарно улыбнулась.

На следующий день состоялось заседание парламента, на котором король провозгласил себя совершеннолетним. Сидя на высоком троне в окружении свиты, тринадцатилетний Карл объявил:

– Ныне я достиг возраста, когда могу и готов править всем и везде во Франции. Лишь за королевой, моей матерью, я признаю право на правление. По милости Божией в нашем королевстве вновь воцарился мир, и я не желаю, чтобы продолжалось начавшееся вместе с волнениями неповиновение королю. Я приказываю всем войскам, на чьей бы стороне они ни воевали, сложить оружие и свято следовать условиям Амбуазского мира.

Королева, стоявшая возле трона, прослезилась от гордости. Когда Карл встал и шагнул к ней, Екатерина поклонилась сыну, поцеловала его и перекрестила. Юный король торжественно сказал:

– Знайте же, матушка, что в этом королевстве вы будете править так же и даже более, чем когда-либо ранее.

Франсуа не узнавал Екатерину. Из несчастной, вечно униженной женщины она превратилась в полную достоинства даму с горделивой осанкой. Проведя здесь всего один день, он уже понимал, какое большое влияние имеет королева на сына, какая огромная власть сосредоточена в ее руках. Она деятельно и вдумчиво отдавала распоряжения, лавируя между католиками и гугенотами, предпринимая постоянные усилия, чтобы ни одна партия не получила очевидных преимуществ. Вот и сейчас по одну сторону трона она позволила встать Шарлю де Гизу, кардиналу Лотарингскому, а по другую – Оде де Колиньи, кардиналу Шатильонскому, одному из предводителей протестантов.

Наконец вперед вышел канцлер де л’Опиталь и торжественно прочитал королевскую декларацию, в которой монарх утверждал Эдикт об умиротворении. Церемония была закончена.

Через неделю двор вернулся в Париж.

* * *

– Дела в королевстве ужасны, – сказала Екатерина, глядя через окно на мутные воды Сены. – Веротерпимым быть мало кто хочет, несмотря на все эдикты. Трон шатается, авторитет короля уже не так абсолютен, как раньше. Дошло до того, что внутри Франции образовываются маленькие гугенотские государства.

Она повернулась к сидевшему рядом канцлеру:

– Что будем делать, л’Опиталь?

– Сударыня, – поклонился тот, – я считаю, что в первую очередь нужно направить представителей короля в провинции. Те органы, что не почитают политику терпимости, необходимо заменить нашими людьми.

– Хорошо, – подумав, сказала Екатерина, – это мы сделаем, и надеюсь, такие меры помогут восстановить порядок. Но следует придумать что-то еще, дабы власть короля снова стала бесспорной и уважаемой.

– Мадам, – подал голос Франсуа, третий участник этой беседы, – а что, если его величеству вместе с вами и со всем двором отправиться в большое путешествие по Франции? Торжественные въезды в города, почести, праздники – все это поможет восстановить верноподданнические настроения.

Королева, замерев, обдумывала идею. Франсуа взглянул на л’Опиталя. Еще в Руане шевалье примкнул к сторонникам канцлера, с которым давно был знаком: при короле Генрихе л’Опиталь руководил Счетной палатой.

– А что, – задумчиво произнес тот, поглаживая бороду, – мысль неплоха.

– В самом деле, – улыбнулась Екатерина, – пожалуй, так и сделаем.

Следующие несколько месяцев были посвящены подготовке к Большому турне. Франсуа же все это время активно занимался политическими делами, воплощая в жизнь новую политику веротерпимости и абсолютизма королевской власти. Канцлер поручал ему вести переговоры и с католиками, и с протестантами, и почти всегда Франсуа удавалось в той или иной степени добиваться успеха. Он помогал разрабатывать финансовую реформу и создавать законодательную базу для новой политики короля.

В конце января королевский двор покинул Париж и двинулся в сторону Фонтенбло. Здесь кортеж остановился на месяц в ожидании прибытия всех тех, кто пожелал участвовать в Большом турне. Таковых оказалось немало, и когда двор в середине марта покинул Фонтенбло и направился на юго-запад, в кортеже насчитывалось более четырех тысяч человек: королевская семья, придворные, фрейлины, пять рот вооруженных дворян, полк гвардейцев, музыканты, врачи, повара, виночерпии, постельничьи, шуты, карлики. В клетках везли дрессированных королевских медведей. И за всем этим великолепием лошади тянули сотни повозок с одеждой, карнавальными костюмами, бельем, посудой, сложенными шатрами, запасами еды, воды, вина…

Ехали медленно, останавливаясь не только в больших, но и в маленьких городах, и всюду местные власти устраивали торжественный въезд, праздники, карнавалы, турниры. Первую долгую остановку двор сделал в Труа, где их встретила делегация наряженных дикарями жителей. Пиры, балы, праздники продолжались больше месяца, но Екатерина с сыном не забывали продемонстрировать заботу и простым горожанам: на Пасху в кафедральном соборе Святых Петра и Павла король прикосновением исцелял золотушных, а королева-мать омывала ноги больным и нищим, следуя евангельскому примеру Христа.

Из Труа двор отправился в Лангр, где король снова был встречен с почестями, затем через Бургундию в Шалон и оттуда по реке до Лиона. Здесь их встретила колонна детей, идущих парами. В каждой паре один ребенок был одет как католик, второй – как гугенот. Франсуа благостно смотрел на эту идиллию, хотя точно знал, что в городе неспокойно. Но при короле никто не осмеливался проявлять недовольство.