постояльцы. Такие «шутки» очень вредят репутации трактира, если вы не знали! И только доктор, которому я вынужден был чуточку приоткрыть правду, ехидно ухмыльнулся и пообещал сыграть свою роль. Особенно, получив целых шесть серебряных денье за ложный вызов. Если, конечно, его и в самом деле встретит по пути какой-нибудь монах и будет о чём-то расспрашивать, в чём он, доктор, совсем не уверен. Я заверил, что встретит. Не может не встретить. Мы даже побились об заклад на серебряную денье с его стороны, и золотой флорин с моей.

Священник же сидел за нашим столом. Мы пригласили его позавтракать с нами, выбрав любые блюда, на его вкус. Да-да, любые блюда и в любых количествах! Да, питья это тоже касается. Да, и сладкого тоже. Не стесняйтесь, святой отец! И святой отец не постеснялся. Но, главное, он задержался в трактире, а доктор скажет, что он читает нужные молитвы над покойниками!

Служанку трактира было жалко. Но мы с Катериной не смогли придумать ничего другого, чтобы она сыграла свою роль достоверно. Только так, чтобы она сама верила в то, что будет рассказывать! Чтобы своими глазами всю картину видела!

Думаю, вам не нужно объяснять, как мы это провернули? Ну, да, перекрасились с Катериной, с помощью волшебного перстня. А потом я полночи учил девушку «умирать». Меня этому учили, когда я ещё жрецом был. Иногда такое в нашей практике тоже нужно. И не думайте, что это легко! Здесь даже дышать по-особому надо, чтобы ни грудь, ни живот, от дыхания не колыхались. И простой задержкой дыхания здесь не обойтись.

— А если трактирщик, найдя нас мёртвыми, мне под рубашку полезет⁈ — пугалась Катерина.

— Зачем? — не понял я.

— Ну-у… мало ли… Хотя бы посмотреть, вся ли я позеленела?

— Не думаю. Это достаточно отвратительное зрелище — зелёные трупы. И чтобы при этом хотелось что-то ещё рассмотреть… бр-р!!!

— А вдруг⁈

— Если он до этого успеет отправить служанку за доктором, то ты ему тогда кулаком в харю ка-а-ак дашь! Вот он не ожидал! А если ещё не успеет отправить, то придётся терпеть, — я подумал и решил перевести всё в шутку, — Но мы потом, за такое святотатство, ему руку отрубим! Которой он тебя касался! И глаз выколем! Которым он на тебя косился!

— Ну да… — сразу пошла на попятный девушка, — А может он с благой целью? Ну там, вдох облегчить? Ноги растереть, чтобы кровь побежала?

— Тогда другую руку! И другой глаз!

— Да ну тебя! С тобой серьёзно, а ты всё хиханьки!

— А я серьёзно. Если ещё служанку не отправит, придётся терпеть. В пределах разумного, конечно. На самом деле есть шанс, что когда он обнаружит, что мы ещё не окоченели, а еще тёплые «трупы», то он и в самом деле может попытаться как-то вернуть нас к жизни. Но я всё же надеюсь, что ещё до этого он отправит служанку. А после уже можно потихоньку «воскресать». Нам же нужно ещё, чтобы он организовал «панику» во дворе?

— Ох, как всё сложно! Меня, графиню, будет грубо лапать какой-то трактирщик!

— Да не будет он тебя лапать! Побоится! Испугается, что это что-то вроде новой чумы! Или чего похлеще! Зачем ему лишнюю заразу на себя цеплять? Пошлёт за доктором, а мы через пять минут — ап! — и уже не дохленькие! И даже не зелёные.

— Ну, смотри, Андреас! На твою ответственность!

Вот так всегда с женским полом! Она же придумала, как обмануть монаха и она же: «на твою ответственность».

— Конечно, на мою! — солидно ответил я, — Если такую большую ответственность, да на твои хрупкие плечи, так переломишься поди-ка!

Ну, вот так, с ахами и охами, с порывистым хихиканьем, мы решились на подобное представление. Лично мне кажется, что всё прошло отлично. А если результат достигнут, то отдельных, импульсивно вздыхающих девиц, можно не принимать в расчёт! Но где же доктор?

Только, когда окончательно рассвело, дверь трактира скрипнула и мы увидели знакомую фигуру. Катерина нервно сунула в рот чуть не целую порцию крок-мадам и принялась жевать, явно не разбирая вкуса. Между прочим, это я для себя заказывал! Крок-мадам, это такой особый, сложный бутерброд, когда на кусок хлеба, намазанный сырным соусом грюйгер, укладывается ещё одни кусок хлеба, намазанный горчицей — непременно, дижонской горчицей! — сверху раскладывают тонко нарезанные пласты окорока, всё это обжаривается до золотистой корочки в неглубокой сковородочке с растопленным маслом, после этого на бутерброд опять мажется соус грюйгер и всё отправляется для запекания. Когда соус приобретёт золотистый цвет, на него выкладывается яичница глазунья, приготовленная так, чтобы белки схватились, а желток остался полужидким. И горячий крок-мадам — сразу на стол! И теперь скажите мне: разве это еда для субтильных дам? Это крутой завтрак для брутальных мужчин!

Я печальным взглядом проводил исчезнувший с тарелки кусок и посмотрел на доктора. Тот молча выложил на стол передо мной серебряную монетку.

— Ага! — оживился я, — Значит, монах всё же был!

— Был, — согласился доктор, — И очень ненавязчиво расспрашивал о событиях в трактире.

— Но вы сказали, то что нужно? То, о чём мы договорились?

— Разумеется. И, знаете, мне показалось, что монах стоял на том месте давно. А после разговора со мной, он сразу заторопился куда-то. Во всяком случае, когда я оглянулся, шагов через десять, он уже был в самом конце улицы. Не той, что ведёт к трактиру, другой.

— Отлично! — выдохнул я с облегчением, — Можете считать что, как истинный доктор, вы спасли нам жизни!

— В самом деле? Значит, я могу рассчитывать ещё и на врачебный гонорар?

Доктор улыбался, всем видом показывая, что он шутит, но глаза подозрительно блеснули.

— Конечно! — совершенно серьёзно заверил я, — Обязательно!

— Мы у-очень у-обязаны вам, у-доктор! — с трудом выговорила Катерина, всё ещё пытаясь прожевать мой крок-мадам.

— Ну, что вы… Это мой долг… — засмущался доктор.

— Однако, пора и в путь! — подвёл я итог, бросая взгляд на стол, на котором было ещё столько вкусного! — Доктор! Три флорина за ваши услуги будет достаточно?

— Вполне! — выпучил глаза добрый доктор, — Даже… вполне!

— Но вы никому не расскажете о нашей… э-э-э… невинной шалости?

— Клянусь!

— Смотрите! Вашу клятву святой отец слышал! Если что,