class="p1">Впрочем, меня во времени уже давно нет. Просто мне нужно время, чтобы я остался один. В одном был прав Чеснок – мне на этой земле места нет. И нигде нет места. Вне земли – тоже. Если только под…

Прочь! Прочь эти мрачные мысли. Вот Яга уйдет, улетит. Нет, не на метле, на самолете… И я сразу же усну. Мгновенно. Мне будут сниться только сладкие сны. Ведь я так долго шел к рассвету. И я так устал от этого долгого рассвета. И пусть эта чертовка побыстрее убирается восвояси! Я хочу только сна. Как все взрослые. Я не боюсь спать. Глупые дети. И эта их вечная глупая борьба со сном…

– Я пойду, Яга. И ты иди. И хоть меня никто и нигде не ждет…

– Нас никто и нигде не ждет, – вслед за мной повторила Яга.

Так медленно и грустно повторила. И так же медленно и грустно добавила:

– Я останусь с тобой. Неправда, что ты меня не любил и не любишь. Но даже если допустить и такую правду… Я тоже не хочу умирать. Вернее, хочу еще просто хоть чуточку, но пожить. Ведь здесь мы ничего не знаем. Будто бы. А там… Да, к тому же плевать – любишь ты меня или нет! Я просто так давно не отдыхала у моря!

Ну вот… Я разозлился сам на себя. Она пыталась меня спасти. И в итоге я ее тяну вслед за собой. На погибель. Или все же за спасением? Я не знал этого. И она тоже. Пожалуй, этого не мог знать никто на белом свете.

Я оглянулся вокруг себя. Уже день. Все вокруг посветлело. И даже побелело. Какое верное выражение – среди белого дня. Я находился среди белого дня. И даже не один.

И вместо того, чтобы решительно отправить Ягу восвояси, я нежно ее обнял. Мне так не хватало подруги, напарника и товарища!.. Ерунда! Все это сказки – про любовь к одиночеству!

– Я тоже так давно не отдыхал у моря.

– Махнем?

– Прямо сейчас? – Я рассмеялся. – У меня нет купального костюма.

– У меня тоже. А разве Адаму и Еве они были нужны?

Я почесал в затылке.

– В общем-то… Без купальников они бы могли обойтись. Но без машины – вряд ли…

– Ты совсем здесь отупел, Гиппократ! Здесь в нашем распоряжении сотни автомобилей! Сотни домов! Увеселительных заведений! И интеллектуальных тоже! Ура!

– Так, значит, мы богачи!

– Еще какие!

Мы услышали гул самолета. Последняя реальность со стюардессой Адой на борту покидала нас. Самолет улетал к нашей родине. Мы ее не покинули. Мы просто не захотели туда лететь. А Яга даже весело помахала вслед самолету. Правда, из-за угла. А я отвернулся. Не знаю, потому ли, что был не прав. Или потому что оказался бы прав когда-нибудь…

Я вновь повернулся лицом к стене. И на мгновение, на одно только мгновение мне захотелось, чтобы в меня выстрелили. В спину.

* * *

Веселые и счастливые, мы приехали к морю. Ох, и впрямь, как же я давно по-настоящему не отдыхал. Вначале времени не было, потом – денег. Потом… Потом – не получилось. А сейчас… Ну, как же здорово у нас все получается! И как же получается наша жизнь! И наша доля!.. Ну, зачем я так ляпнул? Доля – не лучшее слово. Какое-то печальное слово… С долей печали…

Нет, прочь! Только жизнь! Отдых у моря!..

Сейчас нам здесь принадлежало все. Плевать на дома и машины. И на увеселительные и интеллектуальные заведения. Нам принадлежит море. И земля тоже. И песок. И камни. И ракушки. И рыбы. И воздух. И рассвет, и закат. И все, что между закатом и рассветом – тоже наше! И белым днем, и черной ночью…

– Представляешь, Гиппократ, – ответила на мои мысли Яга. – Только дураки думают, что мысли не читаются. Мозг – это Вселенная, где есть все. Мы все думаем одинаково. Просто живем по-разному.

– Или наоборот. Мы думаем по-разному, а живем одинаково. Невесело.

– Гиппократ, мой вечно печальный Гиппократ. Здесь все принадлежит нам. Даже время.

– Время – возможно. Но жизнь, много жизни… Не думаю, – выдохнул я.

– И я не думаю. А что такое жизнь? Пространство? Время? Или около того? Вряд ли. А для них – что? Они уехали. Испарились, как по волшебству. В один миг. Но волшебниками не стали. Все принадлежит нам…

Яга опустила ладони в море и умыла свое лицо.

– Да, тебе – орден! Он приехал оттуда, от нашей грязной земли. Но он такой чистый…

Яга достала из кармана орден. И он заблестел у нее в ладони, как маленькое второе солнце.

– Ну да?! Чистый, как смерть! Посмертный! – Я расхохотался.

Яга рассмеялась вслед за мной. Смерть была так далеко. Разве она может быть у моря? И у любви?

– Яга, моя дорогая Ёжка! Ты думаешь, пулю остановит орден? Даже если он – от сердца. Брехня! Пуля не дура. Ей все равно, где орден и где сердце. Она просто убивает. И даже орден не защитит.

Мы смеялись в море. Мы плескались в море. Мы игрались в море. И оно шло навстречу нам. Пытаясь защитить нас. Яркое, изумрудное, воздушное. Разное. В нем отражались облака и солнце. Оно было и облаками, и солнцем. Если бы наступил вечер – оно стало бы луной… Дождемся ли мы вечера?

Море ликовало. И мне казалось, пело. Но я не слышал слов. И защитить оно, даже оно, было не в силах… Ни облака, ни солнце, ни даже луна – защищать не умеют.

Вот я и вернулся к нему, морю, которое не любил. «Здравствуй, море! Я тебя не люблю!» – крикнул я. Но крик чаек перебил мой искренний возглас. И солнце перебило мою искреннюю печаль. И небо перебило мое отчаяние. Там, где-то посередине моря виднелась лодка. Она качалась на волне в свете солнечных бликов. И мама, и папа, и Вражок что-то кричали мне.

И я вошел в море. Яга вошла вслед за мной. Было холодно и нежно. Яга дрожала от холода.

– Ты вся горишь, девочка. Тебе нужны лекарства.

– Значит, и здесь ты сможешь лечить…

Мы поняли, что любим друг друга. Именно поняли. И вся красота, вся прелесть, нежность, радость. И даже вся совесть мира были у наших ног. И в наших руках.

Мы стояли, опустив руки и взявшись за руки. Мы уже знали, что такое счастье. Единственные на свете, кто это знал. Ведь у нас даже не