Стойку соорудили из досок, положенных на головы разбитых статуй; драгоценные свечи мерцали в их пустых глазницах и ртах. Над стойкой ровно горели лампы с настоящим китовым жиром. Бывшие богатые горожане пили здесь настоящее пиво, которое подавал здоровенный боров лет двадцати с нелепой жидкой бородкой. Не сказал бы, чтобы у кого-то здесь были другие бороды. Эти парни словно бы говорили: «Может, у меня и нет шансов в постели, но посмотрим, что случится, если меня ударить».

Лампы горели и над подобием трона из пустых бочонков, на котором восседал сорокалетний мужчина в полосатой шкуре южной дикой кошки. Девчушка лет двенадцати натирала его босые ноги дорогим, приятно пахнущим маслом. На маленьком столике слева от него высилась внушительная гора монет, рядом стояла бутылка галлардийского вина, лежали две-три книги и, если я не ошибся, колода для игры в «Башни». Возле трона стояли двое мускулистых подростков в кольчужных доспехах, с боевыми арбалетами и короткими копьями в руках. Те мальчишки, что привели меня сюда, опустились на колени и дернули меня за рукав, чтобы я сделал то же самое.

– Tou esc Gallard? – спросил человек, сидевший на самодельном троне.

– Nou, mesc iei lei paurel am puel, – ответил я.

Он принял меня за галлардийца. Хотя и не без причины, ведь его мальчишка выклянчил у меня «совенка». Мужчина отослал прочь девчушку, натиравшую ему ноги, и наклонился ко мне.

– Холтиец ты? – произнес он с тягучим ганнским акцентом, хотя на самом деле просто хотел, чтобы я еще раз открыл рот.

– В каком-то смысле.

Не успел я договорить, как он уже удивленно прошипел, заметив мой черный язык:

– Гальт!

– Он самый, – сказал я.

– Ты очень далеко от дома.

– И то правда.

Он почесал подбородок и радостно усмехнулся:

– Никогда еще не драл гальтов.

Меня передернуло, но я постарался не подать виду.

– Ну что ж, – сказал я, – если только моя двоюродная сестра-шлюха не шла за мной всю дорогу, не думаю, что тебе доведется сделать это в ближайшее время. Хотя, может быть, ты любишь холодное мясо.

Я провел большим пальцем по шее и закрыл глаза, как будто перерезал себе горло.

Он не сразу понял, что я сказал, а потом расхохотался, показав крепкие зубы. Кучка прихлебателей рядом с ним тоже засмеялась, хотя сомневаюсь, чтобы они поняли хоть слово.

– Думаю, ты мне нравишься, – сказал он. – Хороший стрелок. Очень хороший. Убил двух jetenhunden. Или трех? Ea?

– Трех, – подтвердил я. – Но одного из них ножом.

– Даже лучше. – Он посмотрел на Пальтру в ножнах с розами. – Могу посмотреть клинок?

Я вытащил кинжал до половины, чтобы он рассмотрел узор на пепельном металле.

– Хороший нож, – сказал он. – Магия?

– Нет, – признался я. – Но ты можешь так решить, увидев, как я с ним управляюсь.

Ему понравился мой ответ.

– Ха! Ea, хороший боец. Может быть, не такой хороший вор? Должен Гильдии деньги?

Он показал на мою щеку. Теперь мне залепят оплеуху? Или отдерут? Может быть, и то и другое сразу? Да плевать мне на него, я был неплохим вором.

– Я хороший вор, – сказал я. – Честно.

– Может быть. И я тоже, может быть. И чего ты хочешь от меня? Зачем спрашивал обо мне на Храмовой площади? Джалифф говорит, ты давал ему хорошую монету, чтобы меня увидеть.

– Можно обсудить это один на один?

– Нет. Здесь верные люди.

– Отлично. Я слышал, что король мертв.

– Каждый знает это. Он перешел дорогу твоей Гильдии. Гильдия начала войну с великанами, послав своих солдат, одетых как аустримцы.

Он заметил, что я разинул рот.

– Ага, этого ты не знал. Многие не из Хравы не знают, но это так. Король Хагли прогнал Гильдию, это известно. Они не могли убить его. Так зачем удивляться, что они послали на него злых великанов? Такая твоя Гильдия. Они играют до победы.

– А почему они не могли убить короля Хагли?

– Потому что его защищала королева.

– Как это?

– Она как «королева» в «Башнях». – Он показал на колоду рядом с собой. – Она ищет изменников. Большинство из них.

– Но как?

Он усмехнулся и покачал головой, как будто я был учеником-тугодумом. Возможно, он и не ошибался.

– Я говорил о короле Хагли. Он повел отборных солдат к каналу и там пал. Как в сагах, но с печальным для него концом. Для нас все не так уж плохо. Только мы имеем право варить пиво. Некоторые пивовары пытались здесь работать, мы заставили их показать, как это делается, а потом заняли их место. Любой другой, кто варит пиво, получает большой пожар. Лучшая прибыль в городе, кроме охоты. Лучше, чем грабеж, потому что из домов уже все украли.

– А что с королевой? Где она?

– Нет никого, кто это знает.

– Совсем никого?

– Никого, кто захочет сказать.

Он ехидно ухмыльнулся.

– Во сколько обойдется это знание?

Он посмотрел на гору монет на своем столе:

– У меня больше золота, чем я могу здесь потратить.

Я скосил глаза на стол.

– Магия у тебя есть? – спросил он.

Я пригляделся к кольцу из белого золота на его руке, оно прямо гудело от вложенного в него мощного заклинания.

– Я сам кое-что умею, но оружия или колец у меня нет.

– Жаль.

– Могу достать тебе кольцо, бьющее молнией.

– Сколько молний?

– Одна.

– Тьфу.

– Хорошо, чего ты тогда хочешь?

– Я уже говорил.

– Когда?

– Ра-а-аньше, – протянул он, игриво подмигнув.

Ох, срань!

– Я думал, ты так шутишь.

– Да, а также нет. Прошу понимать, что я человек слова. Джанифф взял твою монету за встречу, ты ее получил. Я не обязан был это делать. Ложишься со мной, и я говорю один на один, что случилось со спантийской королевой. Или приводишь двоюродную сестру. Если она красивая и с черным языком, я отдеру ее взамен. Мне все равно. Все, кого видишь здесь, мои наложники. Кроме того, за стойкой. Он противный. Но хороший боец. Может быть, я однажды так напьюсь, что отдеру его тоже. Hä, Keln? Ea?

– Ea, – ответил Келн, всасывая пивную пену сквозь бороду.

– Он не говорит на холтийском, – сказал Юрмейен.

Вот так повезло! Единственный человек во всей Храве, кто может мне рассказать о королеве Мирейе, слишком богат, чтобы его подкупить, но зато готов отодрать все, что движется. Причем гальтов – с особым удовольствием. И знаете что, я подумывал об этом. Мужчины не в моем вкусе, но любой в Низшей школе предназначен для того, чтобы его отодрал один-другой учитель. Ученик должен быть готов на все ради достижения цели. На все. И не должен брезговать чужим