звякнул в ответ, открыл свою «королеву». Я показал ему «монету», которая оживляла моего «короля» с одной из «башен» и выигрывала круг.

Юрмейен встал и отошел в сторону, разразившись цепочкой ганнских проклятий, от которых покраснел бы даже старина Волтан. Наконец он успокоился, сел на место и даже предложил мне пива. Он должен был сохранить «королеву» для боевого круга. Игра все еще была ничейной. Так обычно и происходит, пока не упадет на стол последняя карта.

Третий круг остался за ним. Он поставил «луну», и я ответил, потому что имел на руках двух «лучников» и двух «саперов», которыми должен был сыграть, чтобы сохранить их. Он почти обчистил меня, а потом прикупил «короля», чтобы уравновесить моего, вторую «королеву» и еще одну, третью «башню». К боевому кругу он подходил богатым, как Древний Кеш, но я чувствовал, что везение все еще со мной.

И вот пришло время боевого круга. Но сначала Юрмейен захотел передохнуть. Откуда-то появилась скрипачка, пожилая женщина с длинной, тощей косой, обернутой вокруг пояса, и затянула нежную мелодию. Когда она закончила, я бросил ей медяк и попросил разрешения поиграть на ее исцарапанной, старой теплой ганнской скрипке. Женщина протянула мне свой инструмент, и я сказал:

– Эту песню поют у меня на родине, в Гальтии, и она называется «Я проиграл свою задницу в карты, и теперь мне трудно скакать на лошади, но лошади у меня тоже нет, так что можете скакать на моей заднице».

Те, кто говорил по-холтийски, засмеялись. Юрмейен перевел для остальных, и они тоже расхохотались. Я сыграл веселый быстрый танец. Гостеприимный хозяин принес выпивку покрепче, и мы допили его водку. Этот подонок начинал мне нравиться. И мы снова сели за игру.

В «Башнях» исключительно важно, как вы слепили свою колоду для боевого круга. Вы получаете ровно десять карт, но не можете сохранить «монеты» и «пчел» и надеетесь только на то, что поднимете хотя бы одну-другую. Если слишком налегать на «хозяев», то у вас может не хватить «средств», чтобы их накормить, особенно если у противника есть «воры». А Юрмейен прекрасно знал, что они у меня есть. Он имел сокрушающий перевес, но не решился пустить его в дело полностью. Как я потом понял, он пожертвовал «солдатами», чтобы вытянуть у меня побольше «средств», а потом добить меня. Вышло так, что он поднял хорошие карты.

Я тоже пошел на жертвы. Я знал, что у него есть «король», который свяжет моего «короля», и мне ни за что не переиграть его «хозяевами», и одна «башня» здесь ничем не поможет. Но у меня было множество слуг, и надеяться оставалось только на них. Я вывел «короля» и «башню» из игры, как это называется, «опустился» – очень рискованный трюк.

Раздавал я, и это обещало мне небольшое преимущество. Но, боги свидетели, карта не пошла. Мне выпали только «слуги», почти все, что были в колоде: четыре «вора», три «сапера» и три «лучника». Какое счастье, что я не вытащил ни одной «пчелы» или «монеты» – от них не было бы никакой пользы. Этот мудрила начинал с двумя «королевами» и «королем», двумя «башнями», двумя «пчелами» и одной «монетой». Как будто этого было недостаточно, он поднял обоих «предателей» и «смерть».

Он мог выиграть с такой раздачей, если бы знал, что́ у меня на руках, но в том-то вся загвоздка. Юрмейен сбросил двух своих «пчел», чтобы посмотреть, как мои «воры» их схватят. Потом сыграл «королевой», которую я тут же пристрелил «лучником». Попробовал зайти с «башен» и недовольно хмыкнул, когда мои «саперы» опрокинули их одну за другой. Но все равно продолжал надеяться, что измотает меня.

В ход пошла другая «королева», вытянув второго моего «лучника», но Юрмейен бросил против него карту «смерти» и спас эту добрую женщину. «Королева» осталась лежать на столе, а у меня не было ничего, кроме двух украденных «пчел». Он сыграл «королем». Я послал в бой еще одного «лучника», но Юрмейен с большой неохотой выпустил своего могущественного «предателя» и забрал моего «слугу» себе. Уверен, что он хотел сохранить «предателя» для «короля», который, как ему было прекрасно известно, все еще оставался у меня на руках.

Тогда он сыграл «монетой», чтобы накормить «королеву», но тут появился мой злобный «вор», которого незамедлительно срезал украденный у меня «лучник». Нельзя убить «вора» каким-то драным «лучником», если только у ганнов нет какого-нибудь особого странного правила. А так оно, похоже, и было, потому что никто из зрителей и бровью не повел. Я захлопнул рот, не успев даже открыть его, как говорят у нас в Гальтии, и глубоко вздохнул.

А потом усмехнулся.

Он все равно проигрывал.

На столе лежали его «король» с «королевой», а еще «монета», чтобы накормить их. Но больше карт у него не было, правильно? И тут появился последний щурящийся «вор», мой «вор», и украл эту «монету». А он остался без карт на руках. Я сыграл третьим «сапером», покрытым землей и дерьмом, только что из шахты. А «пчелы» с ведрами меда Юрмейену даже не понадобились, потому что его «король» и «королева» умерли от голода на поле боя. Если бы он знал, что у меня все четыре «вора», то мог бы сыграть против них «смертью» и «предателем», чтобы спасти «монету». Но он приберег силы для моего «короля», которого я уже закопал в землю.

Игра настолько захватила меня, что я почти позабыл об опасности, о том, что все еще остаюсь во власти человека, которого только что уделал. Хотелось бы надеяться, что он покажет себя благородным неудачником, но я прекрасно понимал, что неудачники, благородные или нет, долго наверху не удержатся. Он подтолкнул ко мне медную чашу с выигрышем за боевой круг, куда бо`льшим, чем тот, что достался ему самому за победу в турнирном.

Когда все, кто был в этом логове, посмотрели на Юрмейена, а я покрылся потом в холодном подземелье, он заявил:

– А теперь сыграем еще раз. Повторим, или ты ничего не получишь.

Я огляделся. Три десятка злобных юнцов наблюдали за ним, а кое-кто и выискивал в вожаке признаки слабости, готовый ими воспользоваться, так что я и возражать не стал.

– Все по-честному! – с притворным воодушевлением сказал я, перемешивая колоду.

На этот раз первая раздача была моей.

И разумеется, вторую игру я слил.

Юрмейен устроил себе спальню в маленькой природной пещерке в стороне от канализации. Мерзостный запашок здесь почти не ощущался, или я просто свыкся с ним. В спальне стояла настоящая кровать с деревянной рамой, соломенным матрасом и шкурами. В стеклянном кубе светился обмазанный ведьминым мхом медвежий череп. Книжная полка провисла