попрощавшись. Будто камушек бросили в воду — разошлись круги и исчезли бесследно. Но если этот следователь до вас доберется, поднимется такая волна, только держись.

— Катерина, так чего же ты стоишь? — всполошилась бабка Настя, старательно вслушивающаяся в наш разговор. — Беги к Максимке с Костей, да прячьтесь где-нибудь!

— Так что же нам теперь, до завтрашнего вечера в подвале сидеть? — растерялась я.

— Может, и не надо, — задумчиво сказала Зара, вглядываясь куда-то вдаль. — Чую, Заречье ждет такая суматоха, что этот Бирюк позабудет, кто он и кого искал.

Я уже открыла было рот, чтобы поинтересоваться об истоках подобной уверенности, как вдруг за забором показалась изрядно запыхавшаяся Зинаида. Глаза ее блестели, щеки горели. Она бодрым галопом внеслась во двор и остановилась, ухватившись за Данилу и стараясь отдышаться.

— Дианка с Никиткой вернулись, — наконец смогла выговорить она. — Они поженились!

— Ой, что будет! — вырвалось у меня.

— Будет весело! — заключила Зара, довольно потирая руки.

— Точно, — поддержала ее кокушка, и, боясь, что вездесущая гадалка урвет хоть кусочек лакомых новостей, затараторила: — Они, значит, родителям говорят: «Теперь мы муж и жена, и никто нам не указ. Воля ваша, хотите — благословите, хотите — прокляните».

— А родители что?

— Да они оба, что Федотов, что Морозов, рады-радешеньки, что чада заблудшие домой воротились, на все согласны. Только недолго им радоваться.

— Почему недолго? — насторожилась я.

— Дианка-то с Никиткой, вон чего заявили — уезжаем из Заречья в город жить, нам жизнь деревенская поперек горла. Там хотят учиться да работать. Федотову-то что, у него еще трое сыновей на земле остаются, а вот Морозову-то снова несладко.

Тут Зинаида аж подскочила на месте.

— Да что это я, стою тут, с вами лясы точу, того гляди на свадьбу опоздаю.

— На какую свадьбу? — женщина уже начала отступать к калитке, но мы шагали за ней, так до конца и не разобравшись в непредвиденном повороте шекспировского сюжета.

— Федотов кулаком по столу стукнул, и заявил, что свадьбу надо по-людски справить. Дианка сразу в контры, да Никитка ее уговорил.

— И когда свадьба?

— Так сегодня же! — воскликнула Зина. — Всем миром решили помочь ребятам отгулять. Все, я побежала!

И с этими словами она лихо выскочила из калитки и была такова, только пыль столбом поднялась.

— Чего стоите? — спросила у нас цыганка. — Можете еще на свадьбе погулять напоследок.

На свадьбу мы с Данилой отправились одни: Костя заявил, что сыт по горло деревенскими праздниками, и предпочитает отсидеться у бабки Насти. И добавил, что, учитывая рыщущего по Заречью следователя, он настоятельно рекомендовал бы и остальным последовать его примеру. Макс остался с ним. Как бы ему не хотелось попрощаться с Варварой, он прекрасно сознавал, что его в толпе приметить проще всего.

— А я хочу с Дианой увидеться напоследок, — уперлась я.

— Ты понимаешь, что подвергаешь риску всех? — напустился было на меня Костя, но Данила оборвал его.

— За Катю я отвечаю, — спокойно проговорил он, глядя на Костю в упор. Некоторое время они прожигали друг друга взглядами, потом Костя отвел глаза и с деланным равнодушием пожал плечами.

Заречье напоминало разворошенный муравейник. Все суетились, куда-то бежали и что-то тащили. Мужики несли на Федотовский двор столы и табуретки, укладывали длинные доски для импровизированных лавок. Женщины бесперебойным потоком выставляли на столы все, что нашлось в закромах — от вчерашнего борща до сегодняшних блинов. Жена Федотова командовала невестками, братья жениха выкатывали из подпола массивные бочки.

Времени начала празднования никто не объявлял, но к пяти часам, как по уговору, все деревенское общество собралось за накрытыми столами и скандировало «Горько!» Впрочем, большинство осушало стаканы, не дожидаясь, пока молодые «подсластят» содержимое, так что еще немного — и повод гуляний был бы забыт.

Но они все же предстали перед гостями. Диана в красном вечернем платье — последний протест. Жених (он же новоявленный супруг) еще пытался напустить на себя веселый вид, а невеста откровенно хмурилась, кусала губы, и, казалось, вот-вот сорвется.

Как же эта свадьба отличалась от предыдущей. Даже не сумбурностью и не несчастным положением молодых, которых обязали сыграть эту роль, а общим настроем веселья с нотками отчаяния. Будто не свадьба игралась, а тризна справлялась. Федотов-старший и Морозов сидели за отдельным столом и что-то обсуждали. Вид у обоих был невеселый.

Тем временем горизонт понемногу темнел на западе. В воздухе вместо вечерней прохлады застыло душное и томительное напряжение. Люди поглядывали на небо с надеждой: дождь был нужен созревающему урожаю, как благословение.

Уже женщины завели первые заунывные песни, уже на одном краю мужики принялись выяснять извечный вопрос о взаимном уважении, а мы с Данилой все прятались на задворках, не решаясь показаться. Неугомонный Бирюков и не думал прекращать расследование. Надоедливый Глобус крутился рядом, размахивал руками, горячился. Он чуть ли не тянул следователя за рукав, видно, обещая показать, где прячутся им же заложенные «черные археологи», но почему-то тот не спешил воспользоваться предлагаемой помощью. Он переходил от компании к компании, подсаживался к столам, расспрашивал. Каждый считал своим священным долгом прежде всего предложить стакан приезжему стражу порядка, но тот отнекивался и ссылался на необходимость воздержания при исполнении. В конце концов Глобус обиделся и ушел, и вот тут-то изможденный жарой и раздраженный неудачными поисками Бирюков и пал жертвой местного гостеприимства, уступив уговорам попробовать боярского пива (да что тут пить-то, квас и то крепче!) И пошло-поехало по накатанной: вишневое, можжевеловое, красное, белое… Когда я увидела, как сыщик с потерянным видом стучится в дворовый сортир, предлагая кому-то добровольно сдаться, ибо чистосердечное признание учтется при вынесении приговора, то решила, что теперь могу наконец перемолвиться парой словечек с Дианой. Данила вызвался покараулить, чтобы Бирюков внезапно не вспомнил о служебном долге, а я побежала искать куда-то запропастившихся молодых, о которых кроме меня, похоже, уже никто и не вспоминал.

Нашла с трудом — под шумок ребята сбежали в тихий уголок, под прикрытие будки с цепным псом, и там обнимались себе и ворковали, как и положено влюбленным новобрачным. Переевший объедков со свадебного стола кобель сыто рыкнул, и они заметили меня.