волосы, шумная нестройная музыка. И обстоятельства непреодолимой силы, неизбежно разлучающие нас.

— Думаю, нам пора.

За его спиной стоял Макс. Он многозначительно указал на непроглядное небо. Действительно, момент был идеальный.

— Собирайся. Встречаемся у трех столбов, — коротко бросил Костя.

Я думала, у нас еще впереди целая ночь, и целый день, бесконечные сутки — часы, минуты, секунды, а это бесценное время безжалостно выдернули у меня из-под ног. Только бы не упасть.

— Хорошо, — спокойно проговорила я, чувствуя, как в груди с острой болью рвется какая-то струна, а слезы на щеках смешиваются с каплями дождя.

Данила решительно стиснул мне руку.

— Я иду с тобой.

Я уходила, не оглядываясь, тупо шагая по лужам, и каждый шаг отзывался в моем мозгу: не-воз-мож-но, не-воз-мож-но. Невозможно тебе уйти со мной. Невозможно мне остаться с тобой. Невозможно жить без тебя.

У Зинаиды я переоделась в свою одежду, схватила сонного Шарика, сунула в карман давно заброшенный телефон. Сумбурно попрощалась, поблагодарив за гостеприимство. Она не поняла, к чему такая спешка, но все-таки обняла меня и от души пожелала всего хорошего. И пригласила приезжать к ней в любое время, можно без предупреждения.

Забежав к бабке Насте, я благодарила ее за все, а она держала мое лицо в своих теплых мягких ладонях, будто наглядеться не могла, и качала головой то ли с грустью, то ли с укоризной.

И вот мы уже стояли под проливным дождем на холме вокруг камня. Одной рукой я прижимала к себе Шарика, другую все так же крепко сжимал Данила. У Шарика капало с ушей, хвост намок и бессильно свисал, морда выражала крайнюю степень неодобрения. Роль ключа к нашему миру его совсем не вдохновляла, и он не понимал, зачем надо было вытаскивать его из теплой и сухой кладовки на этот ливень.

Гроза еще бушевала, но на краю неба уже виднелась полоска чистого горизонта с тающими отблесками заката.

— Надо спешить! — поторопил нас Костя.

— Куда? — пробормотала я, дрожа от холода. — Мы и так уже здесь.

— Нас больше, чем нужно! — выкрикнул он, указывая на Данилу. — Пока он не уйдет, портал не откроется. Сколько пришло, столько и уходит!

— Тогда останусь я! — рявкнул вдруг Макс.

— Еще чего, — накинулся на него Костя. — Тоже мне, герой нашелся. Решил, будто портал, это как лифт, куда помещаются не более трех человек и одной собаки, и можно просто взять и поменять одного пассажира на другого?

— Тихо! — крикнул кузнец и поднял руку. Все послушались его, даже гроза притихла.

— Катя, прощай, — сказал он. Взглянул в глаза, прикоснулся губами к моим губам. — Я никогда не забуду тебя. — Потом перевел взгляд на Макса и Костю. — Удачи вам в вашем мире. Я рад, что наши дороги пересеклись.

Он еще мгновение подержал мою руку в своей, потом отпустил и стал спускаться с горы. "Я ведь ничего не сказала ему на прощание", — подумала я. Нет, я должна успеть сказать — ведь больше я не скажу это никому и никогда!

Я повернула голову, увидела его смутный удаляющийся силуэт внизу и успела крикнуть:

— Данила!

В ту же секунду столбы вспыхнули ослепительно-белым светом, образуя светящуюся пирамиду, и раздался оглушительный грохот. Холм задрожал под ногами, грани потеряли очертания.

"Молния ударила в вершину столбов, и они падают прямо на нас", — успела подумать я. — "Теперь точно все. А я так и не успела сказать, что люблю его".

28. А ЛАРЧИК ПРОСТО ОТКРЫВАЛСЯ

Я лежала на чем-то холодном, в мокрой насквозь одежде, настолько замерзшая, что не сразу поверила, что жива. Открыла глаза, и ужаснулась, что ослепла. Но потом где-то наверху стал проявляться какой-то тусклый отблеск, и я поняла, что не ослепла, а нахожусь в полной темноте. Поблизости кто-то завозился и закашлялся.

— Макс? — наобум спросила я.

— Ага, — хрипло отозвался он.

— Где мы?

— По-моему, снова в пещере, — испуганно проговорил он и резко дернулся, пытаясь встать. Раздался грохот падающей мебели и приглушенное ругательство.

— Скорее, это подвал, — подал голос Костя. — Здесь каменные стены, земляной пол и рухлядь какая-то свалена.

— А где Шарик? — спохватилась я и позвала громче, — Шарик! Мальчик, ты где?

Тишина была мне ответом. Я похолодела. Неужели после всего пережитого Шарик потерялся по пути? Посвистела непослушными губами, и, к неописуемому облегчению, расслышала знакомое тявканье где-то в отдалении, как будто за стеной. Осторожно, на ощупь, стала продвигаться вперед, и вдруг он гавкнул совсем рядом. Звук гулко отдался в стенах и Шарик материализовался прямо у меня под ногами радостным пушистым невидимкой. Он лизал мне ноги и весело прыгал вокруг, а потом снова исчез куда-то. Вновь его лай послышался из-за стены. Я продолжила движение вперед и через несколько шагов уперлась рукой в холодное железо. Провела ладонью ниже, и нащупала ручку.

Помещение, наполняющееся дымом. Дышать все труднее. Кашель раздирает горло. А я бьюсь, бьюсь в запертую дверь и беззвучно кричу о помощи.

— Я знаю, где мы, — медленно проговорила я. — Этот тот самый проклятый подвал в дурном доме. Никогда не забуду, как отчаянно ломилась в эту самую дверь.

— И как мы здесь оказались? — недоуменно спросил Костя.

А Макс ничего спрашивать не стал. Он отодвинул меня в сторону, нащупал ручку, уперся покрепче и дернул что было сил.

Сил у него было много, а вот дверь, как оказалось, не была заперта. Не ожидавший такого подвоха с ее стороны парень выпустил ручку и повалился навзничь. Из дверного проема полился тусклый свет. Я нерешительно перенесла ногу через порог и огляделась. Увидела полуразвалившийся коридор с закопченными стенами и дверной проем с обугленными наличниками. Макс с Костей встали за моей спиной, и мы втроем шагнули в неведомый мир.

Мир был наполнен запахами мокрой после дождя земли и травы. Черно-синяя туча стремительно отступала, оставляя за собой до блеска вымытое глубокое сумеречное небо с кристаллами звезд и хирургически тонким серпом месяца.

Остов дома чернел бесформенной глыбой древних камней. Шарик как ни