«Свое возьмем, кровное, наше!», — и в стихотворении М. Голодного, которое в том же 1965 году Высоцкий записал к себе в блокнот: «Ты не вейся, “Черный ворон”, / Не маши бойцу крылом: / Не накличешь сердцу горя, / Всё равно свое возьмем» (АР-5-22).

И после реванша картина изменилась: «За нашей спиною в шесть тридцать остались — я знаю — / Не только паденья, закаты, но взлет и восход». Важно отметить даже совпадение во времени: в «Черных бушлатах» критический момент после решающей битвы, в которой герои одержали победу, миновал в 6.30. Сравним со «Штрафными батальонами» и с «Разведкой боем»: «Вот шесть ноль-ноль, и вот сейчас — обстрел», «В шесть они подавят нас огнем».

Отметим еще один мотив из «Разведки боем», который появится в «Черных бушлатах»: «Проволоку грызли без опаски» = «Когда прокусили проход…», «Два провода голых, зубами скрипя, зачищаю». Наблюдается также общность между «Разведкой боем» и «Мы вращаем Землю»: «Мы ползем, ромашки подминая» /2; 524/ = «Кочки тискаем зло, не любя» (а «ползти» лирический герой будет и в «Песне солдата на часах», 1974: «От меня хоть в разведке польза есть — / Знаю, как проползти, залечь как»).

Нельзя обойти вниманием и следующий набросок к «Черным бушлатам»: «От бескозырки ленты свились в бант, / Нелепый, как нелепым был приказ. / А пулемет нанизывал десант / На иглы светящихся трасс…» (С4Т-1-157).

Нелепый приказ — это «Умрите геройски!», что, несомненно, восходит к песне «Звезды» (1964): «Нам говорили: “Нужна высота!” / И “Не жалеть патроны!”».

Как мы помним, в «Черных бушлатах» лирический герой охарактеризовал свои действия как «грубую работу» («Мне хочется верить, что грубая наша работа…»), и это отзовется в «Песне Вани перед студентами» (1974): «Посреди родной эпохи / Ты на щетках попляши». А по воспоминаниям Вадима Туманова, Высоцкий как-то сказал ему о советских официальных поэтах: «Знаешь, Вадим, меня они все считают чистильщиком»[706] [707] [708] [709]. Это означает, что, по их мнению, его удел — низкие, «грязные» темы: уголовщина, люди с несложившимися судьбами и т. д., то есть он должен бороться со всеми этими язвами общества: «Ты на щетках попляши», — а значит, выполнять ту самую «грубую работу», о которой говорится в «Черных бушлатах».

***

В своей мемуарах Владимир Войнович замечает: «Советская власть ненавидела описания фашистских зверств, потому что они намекали на саму советскую власть. Все, кто видел фильм Михаила Ромма “Обыкновенный фашизм”, понимали, что этот фильм не только о Третьем рейхе, но и о советской власти тоже. Когда его смотрело Политбюро, главный идеолог КПСС Михаил Суслов спросил Ромма: “Михаил Ильич, за что вы нас так ненавидите?”»48б.

Похожий эпизод можно найти в воспоминаниях композитора Николая Каретникова, где он описывает свою встречу с зампредседателя Госкино В. Баскаковым в 1967 году по поводу производства фильма-балета «Крошка Цахес»: «Владимир Евти-хианович Баскаков меня знал, и, как только я появился на пороге, поднялся из своего зампредседательского кресла во весь свой огромный рост, уперся в стол кулаками и сразу меня огорошил;

— Вы хотите снять антисоветский балет!

— Владимир Евтихианович! Гофман написал свою сказку в 1819 году! О чем здесь можно говорить?!

— И все же вы хотите снять антисоветский балет!

— Но при сочинении его мы не имели в виду никаких политических мотивов! Единственное, что там можно при желании усмотреть, — это элементы прихода Гитлера к власти…

— Вот-вот!.. Антифашистские мотивы! Мы уже знаем, как это переворачивается! Вы хотите снять антисоветский балет!»487.

То же самое применимо к песне «Священная война», которую Высоцкий упомянул в анкете 1970 года, к его собственным военным песням и к антивоенным постановках Театра на Таганке. Кроме того, в воспоминаниях Михаила Шемякина встречается важнейший эпизод, где Высоцкий сравнивает фашистских палачей с советскими, причем отнюдь не в пользу последних: «Помню, я рассказал Володе скандальный эпизод из жизни Сальвадора Дали. На банкете маэстро эпатировал присутствующих, назвав Гитлера гением сюрреализма. На возмущение собравшихся он ответствовал: “А Бухенвальд, Дахау и другие лагеря смерти с их ужасами — чем это вам не сюрреализм?” — “Немецким ‘сюрреалистам’ далеко до наших”, - мрачно отреагировал на эту историю Володя. И, помню, тут же “выдал” небольшой экспромт, оставшийся в моей памяти: “Заполнены рвы замученными, / Невинными лагеря полны, — / Как же ужасно талантливы / Сюрреалисты от Сатаны!”»488. По словам Леонида Мончинского, который был соавтором Высоцкого по лагерному роману «Черная свеча»: «Высоцкий остро ощущал влияние той зарешеченной жизни на общество Страны Советов, был убежден — ее создавали тонкие умы, способные проникать мыслью сквозь времена»[710] [711] [712] [713]. А полковник Михаил Захарчук, общавшийся с Высоцким в конце 1970-х годов, запомнил такую его фразу: «Задолго до атомной бомбы мир содрогнулся и убоялся наших ГУЛАГов»490. Более того, однажды Высоцкий прямо назвал представителей советской власти фашистами. «Пострадавшим» при этом оказался старший следователь по особо важным делам, майор Семен Кравец, который допрашивал попавшего в автомобильную аварию и лежавшего в больнице Валерия Янкловича. По словам Кравца, Высоцкий ворвался в палату и закричал: «Фашисты! Кто дал право? Человек при смер-ти!»491.

Так что, обличая в своих военных песнях фашистские зверства, Высоцкий по сути говорил о преступлениях советской власти и о своем конфликте с ней. А в контексте данной темы будет уместно привести высказывание художника-авангардиста Олега Целкова, в 1977 году эмигрировавшего в Париж: «…вообще художника или композитора трудно привлечь за диссидентство. Вспомните о Дмитрии Шостаковиче. Его Седьмая, Ленинградская, симфония [написана в сентябре 1941 года. — Я.К.]. Он официально говорил, что это немцы идут, а на самом деле, по позднему признанию, это гэбэшники на воронках людей на смерть везут…»492.

***

Продолжая разговор о военной тематике, сопоставим «Разведку боем» (1970) и «Нейтральную полосу» (1965).

В обоих произведениях наблюдается противопоставление позиций героев и его противников: «Ведь на фронте два передних края: / Наш, а вот он — их передний край» /2; 258/, «…справа, где кусты, — / Наши пограничники с нашим капитаном, / А на левой стороне — ихние посты» /1; 139/. Такое же противопоставление врагам встречается и в других произведениях, например в «Песне про правого инсайда», в «Смотринах», а также в стихотворении «Мне в душу вступит кто-то посторонний» (1970): «На то и существует посторонний / На противоположном берегу».

Более того, совпадает сюжетная линия «Нейтральной полосы» (1965) и стихотворения «Как-то раз, цитаты Мао прочитав…» (1969), где пограничники сражаются, соответственно, с турками и